Мой старенький «Форд» сиротливо ждал под моросящим дождем. За рулем я закурил, наблюдая за входом в «Синий Гарлем». Минут через пятнадцать они вышли. Торн вел Лилу под руку, почти по-хозяйски. Она села в его роскошный черный «Паккард», не удостоив окружающий мир даже мимолетным взглядом. Машина бесшумно растворилась в ночи, оставив после себя лишь слабый запах дорогих сигар и неразгаданных тайн.

Наивно было полагать, что Лила Вэнс после такого вот «представления» с Торном выйдет на связь или будет словоохотлива. Торн позаботится о том, чтобы она держала язык за зубами. Значит, нужно менять тактику. Давить на нее сейчас – бесполезно, только спугнешь окончательно. Но и отступать я не собирался. Сережка была ключом, и этот ключ все еще указывал на нее. А теперь – и на Торна.

В этом городе у каждого скелета в шкафу была своя мелодия, и моя задача – собрать из этих разрозненных нот целую симфонию правды, какой бы фальшивой и уродливой она ни оказалась. И Торн, сам того не желая, только что добавил в эту партитуру несколько очень интересных пассажей.

Глава 5: Танец мотылька в свете фонарей

Ночь за ночью я превращался в еще одну неотличимую тень этого города, вмерзая в промозглый асфальт напротив «Синего Гарлема». Мой «Форд» стал мне и наблюдательным пунктом, и временным пристанищем, где запах остывшего кофе смешивался с табачным дымом, создавая неповторимый аромат безнадеги и упрямства. Часы тянулись, как карамельная нить, липкие и бесконечные. Я наблюдал, как неоновая вывеска клуба притягивает ночных мотыльков – мужчин в дорогих костюмах и женщин в слишком ярких платьях, всех тех, кто искал в его душных объятиях забвения или сомнительных приключений.

Лила Вэнс появлялась и исчезала, как видение. Ее выступления были все так же надрывны, голос все так же проникал под кожу. Маркус Торн был ее почти неизменным спутником – встречал после работы, увозил в своем черном «Паккарде», надежно укрывая от любопытных глаз и, как я подозревал, от ненужных вопросов. Казалось, он держал ее в золотой клетке, выпуская лишь на сцену, чтобы ее голос приносил ему дивиденды – какие, я пока мог только гадать.

Терпение – добродетель, которую моя работа вбила в меня так же прочно, как привычку к дешевому виски. И на третью ночь оно было вознаграждено. «Паккарда» Торна не было. Вместо него у служебного входа притормозило невзрачное такси. Через несколько минут из клуба выскользнула Лила. Она была без обычной сценической брони – простое темное пальто, платок, низко надвинутый на лоб. Она быстро огляделась, словно опасаясь чего-то, и нырнула в машину.

Мой старенький двигатель чихнул, но завелся. Время для деликатного эскорта.

Такси не неслось по центральным проспектам, а петляло по тихим, плохо освещенным улочкам, уводя все дальше от сверкающего центра, в те районы, где город уже не старался казаться приличным. Здесь фасады домов были обшарпаны, фонари светили тускло, а тени в подворотнях казались гуще и опаснее. Наконец, машина остановилась у старого доходного дома, зажатого между такой же унылой застройкой и пустырем, заваленным строительным мусором. Лила быстро расплатилась и, не оглядываясь, скрылась в темном подъезде. Такси укатило.

Я припарковался чуть поодаль, заглушил мотор. Несколько минут спустя в одном из окон на третьем этаже зажегся неяркий свет. Шторы были плотно задернуты, но сам факт, что Лила Вэнс, звезда «Синего Гарлема», подруга всемогущего Маркуса Торна, приезжает в такую дыру, говорил о многом. Это явно не то место, где Торн устраивал бы ей любовное гнездышко. Это было что-то другое. Что-то ее, личное. И, возможно, тайное.