– Это скорее оскорбление, чем комплимент, – тихо, словно для себя, произнесла Наталья. – Значит, я словно прокаженная, меня с вами ни в одном приличном доме не примут.

– Откуда вы это знаете? – испуганным шепотом спросил Степан.

– В подобных случаях всегда приводят одни и те же аргументы. Да и вы не таились. Объяснялись довольно громко.

Степан как-то упустил из виду, что столовая находится на первом этаже, а комната Натальи на втором, и испытывал жгучий стыд, ведь он в этом разговоре даже не вступился за Наталью. Он просто молчал, он остался тем же, кем был и в гимназии, и в кадетском корпусе. Дальше они долго молчали, и лишь тогда Наталья робко спросила.

– А я вам действительно нравлюсь?

– Да, – чуть слышно выдохнул Степан. – Я вас люблю, очень, с первой встречи, – уже громче и увереннее произнес он.

– Отчего тогда молчали, не открылись раньше?

– Так вы ж совсем меня всерьез не воспринимали. Да и инвалид я, – грустно добавил он.

– О, дождь начинается, – весело сообщила Наталья, поднимая лицо навстречу каплям, и громко рассмеялась. – Дождь-то грибной, – со значением сообщила она.

Степан находился в полном недоумении. С одной стороны, было слово матери, исключающее всякую надежду, с другой стороны, счастливый смех девушки, услышавшей признание. По возвращении домой промокших, но веселых и отчего-то радостных, их, а вернее Степана, ждало хорошее известие. Хлопоты матери привели к положительному результату, он был принят на службу в земскую управу, в которой всю свою жизнь прослужил его отец. Должность, правда, была значительно ниже отцовской, но лиха беда начало. Дообеденные прогулки прекратились, уклад жизни несколько изменился. Завтраком Степана кормила по утрам кухарка, а в обед и в ужин все было по-прежнему. По вечерам они так же выходили на прогулку. В один из дней, придя со службы на обед, он застал мать дома одну. На его вопрос, где Наталья, она ответила, что с Машей с утра ушли по грибы и что – то задерживаются. Не успела она договорить, как в столовую вошла раскрасневшаяся, с сияющими глазами Наталья.

– Господи, как хорошо-то. Просто сказка, – прямо с порога начала она. – И чего мне в деревне не сиделось! Я уж успела забыть, как по грибы ходят. Правда, далеко пришлось идти. Ближние рощи ребятня успела пройти, ни грибочка не нашли.

– Так хоть на жаркое набрали? – перебила ее Евдокия Ивановна.

– Набрали, конечно, да еще на какое. Два полных лукошка. Еле донесли. Есть хочется-я-я, – добавила она после недолгой паузы.

– Умаялись, поди? – с сочувствием спросил Степан, откровенно любуясь прекрасным оживленным лицом, с которого впервые сошли напускная холодность и строгость.

– Конечно, устали, да еще как. К тому же на открытом месте жара ужасная, а в тени сыро и очень душно. Мы завтра с Машей хотим снова пойти. Евдокия Ивановна, отпустите?

– Идите, – ответила та, подозрительно поглядывая на сына. – А ты на службе-то сегодня был или тоже по грибы ходил? Что-то вы сияете больно оба. Да я это так, с дуру ляпнула, – смутилась она, заметив недоумевающие взгляды сына и служанки. – Я грибы в любом виде люблю. Только чтоб Степан Титович был утром накормлен, и чтобы на обед было что разогреть. Стряпать сама я не стану.

– На этот счет можете не беспокоиться. Мы с Машей вечером все приготовим.

И грибы переберем и промоем. Завтра на ужин Маша их в сметане приготовит.

На следующий вечер, как обычно, Наталья сопровождала Степана на прогулке. На этот раз она была задумчивой и немногословной. Когда в положенное время заскучавший Степан повернул к дому, Наталья удержала его.