Затем сеанс продолжался в темноте. Две портьеры большой двустворчатой двери, у которой сидела медиум, спиной к двери, в течение почти часа развевались, иногда так сильно, что образовывали нечто вроде монашеского капюшона на голове доктора и его жены.

Эту огромную дверь несколько раз сильно сотрясали, и по ней наносили страшные удары.

Мы пытались получить слова с помощью алфавита, но безуспешно. (Замечу в этой связи, что Эвсапия не умеет ни читать, ни писать.)

Пьер Оствальт смог написать слово карандашом. Казалось, что невидимая сила направляла его руку. Слово, которое он записал, было именем мадам Вернер, хорошо ему известной.

Несмотря на все наши усилия, нам не удалось получить ни одного доказательства личности. Однако мадам Вернер было бы очень легко найти его, как она торжественно обещала нам сделать.

Несмотря на объявление рапса о том, что появится призрак, которого нам будет разрешено увидеть, мы смогли воспринять только тусклую белую форму, лишенную четких очертаний, даже когда мы манипулировали светом так, чтобы получить почти полную темноту. Из этого нового сеанса выводятся следующие выводы:

а) Обман не может объяснить явления, особенно левитацию стола, сильные удары и сотрясения двери, а также выброс занавески в комнату.

б) Эти явления, несомненно, производятся силой, исходящей от среды, поскольку все они происходят в ее непосредственной близости.

в) Эта сила разумна. Но возможно, что этот разум, который подчиняется нашим запросам, принадлежит только медиуму.

г) Ничто не доказывает, что вызванный дух имел какое-либо влияние.

Однако эти положения будут рассмотрены и развиты одно за другим на последующих страницах.

Все эксперименты, описанные в этой первой главе, открывают нам неизвестные силы в действии. То же самое будет и в последующих главах.

Эти явления настолько необъяснимы, настолько необъяснимы, настолько невероятны, что самый простой план – отрицать их, приписывать все мошенничеству или галлюцинациям и верить, что все участники явления слепы.

К сожалению, для наших оппонентов, эта гипотеза неприемлема.

Позвольте мне здесь сказать, что существует очень мало мужчин – и прежде всего женщин – чей дух полностью свободен; то есть находится в состоянии, способном принять, без какой-либо предвзятой идеи, новые или необъясненные факты. В общем, люди склонны признавать только те факты или вещи, к которым они подготовлены идеями, которые они получили, лелеяли и поддерживали. Возможно, нет ни одного человека из ста, который был бы способен сделать мысленную запись нового впечатления, просто, свободно, точно, с точностью фотоаппарата. Абсолютная независимость суждения – редкая вещь среди мужчин.

Один-единственный точно наблюдаемый факт, даже если он противоречит всей науке, стоит больше, чем все гипотезы.

Но только независимые умы, свободные от классических поводков, привязывающих догматиков к их креслам, осмеливаются изучать ненаучные факты или считать их возможными.

Я знаком с учеными, гениальными людьми, членами Академии наук, профессорами университетов, мастерами наших великих школ, которые рассуждают следующим образом: «Такие-то и такие-то явления невозможны, потому что они противоречат действительному состоянию науки. Мы должны признавать только то, что можем объяснить».

Они называют это научным рассуждением!

Примеры.—Фрауэнхофер обнаруживает, что солнечный спектр пересекается темными линиями. Эти темные линии не могли быть объяснены в его время. Поэтому мы не должны верить в них.

Ньютон открывает, что звезды движутся так, как будто ими управляет сила притяжения. Это притяжение не могло быть объяснено в его время. Не объяснено оно и сегодня. Сам Ньютон берет на себя труд заявить, что он не желает объяснять это гипотезой. «