В конце концов, всё было переговорено, и дежурный, расставив капканы по углам комнаты,– крысы одолевают,– задул лампу, так как электричество в посёлке гоняют своим дизелем лишь до полуночи, до двенадцати часов.

Утром я проснулся оттого, что где-то рядом щёлкнул капкан. Это дежурный снимал вчерашние ловушки, чтобы днём никто из мужиков ненароком не залетел. Повернувшись на бок, стал потихоньку наблюдать за разгорающимся утром.

Щёлкнул ещё один капканчик, я перевёл взгляд на охотника, он искал возле печки щепочку, чтобы закрыть последний капкан. Длинной палочки не оказалось, и охотник взял то, что было – небольшую коринку. Я улыбнулся, предвидя развязку, и, видя, как он целится этой коринкой в капкан второго номера.

Может быть, мужичёк надеялся на свою быстроту и ловкость, а может, просто опыта не хватило. Капкан радостно подпрыгнул и захлопнулся, – дождался таки, – плотно прихватил два пальца: большой и указательный.

Охотник за крысами тяжело, с придыханием крякнул, сел на пол и начал ожесточённо выкручивать из капкана пальцы. При этом, волосы его, безвольно висевшие на ушах, теперь, как-то напряглись, не то чтобы встали дыбом, но напружинились, обозначили объёмную, будто взбитую начёсом, шевелюру. Мужик незаметно оглядывался, убеждаясь, что никто не видит его позора, и с новой силой выкручивал из капкана уже закровеневшие пальцы. Шея у него вздулась и побагровела, а синяк под глазом, из фиолетового, превратился в чёрный. Я не вытерпел:

–Да где же ты их выкрутишь. Этим капканом, при хорошем потаске, волка удержать можно, пружины-то разожми.

Он вздрогнул, виновато глянул в мою сторону слезящимися глазами пойманного зверька, сел на табурет и нажал ногами на пружины.

–Во, бля, напрочь мозги отключило, сильная штука.

Аккуратно положив капкан, он почти бегом кинулся на улицу, на ходу расстёгивая ширинку.

Утром у конторы толпился народ, прознали за ночь, что новый начальник приехал, это шофер рассказал, который привёз меня по первопутку. На знакомство с работягами, с представителями власти, с пенсионерами, учителями, и прочим людом, ушли следующие несколько дней и два года.

Начальник отделения был здесь всем: милицией, прокуратурой, судом, пожарным, нянькой, школьным учителем и, даже, родовым шаманом. Любые вопросы, от родин, до похорон, решались с участием начальника, а вернее сказать, без него не решались. Сначала это казалось смешно, а потом уже и грустно.

Удэгейцы, – это большие дети, за которыми нужен глаз, да глаз, нужен любящий и оберегающий родитель, способный простить любые провинности. Наверное, я не смог стать им настоящим другом, хотя поводырём был добросовестным, по крайней мере, уважение местных жителей было безгранично и решения мои, и распоряжения, обсуждению не подвергались и исполнялись как в армии,– беспрекословно.

Наступившая зима принесла с собой как тревожные заботы, так и радостные. К тревожным можно отнести разлаженное производство, спившийся коллектив, что было далеко не редкостью в таких отдалённых, забытых Богом углах Империи, хотя и бывшей.

На мои плечи легло жизнеобеспечение посёлка, а это дрова во все учреждения, учителям, пенсионерам; электроснабжение, снабжение посёлка продуктами питания и другими товарами и прочее, и прочее, и прочее. Кроме этого в тайге работало более пятидесяти штатных охотников, о которых я тоже должен был думать и радеть,– не дай Бог, с кем-то, что-то случится.

К радостным заботам относились такие, как заселение в новенькую квартиру, приезд жены и маленького сына, хлопоты по перевозке вещей. И самое интересное – начал охотиться.