Стоит остановиться на таком качестве природы творчества, как бессознательность. Из него следует, что в ходе творческого акта произведение кодируется на бессознательном уровне, то есть в нем есть смыслы, недоступные для понимания не только читателя, но и самого автора, будь то средневековый книжник или писатель нового времени246. Отсюда значимость той функции, которую начинают выполнять модель сюжета-архетипа и связанные с ней генетически архаичные жанровые модели, после того как они выявлены и описаны (описана их форма и семантика) в науке. Функция эта заключается в декодировании – проникновении в скрытые, бессознательные смыслы текстов, их эвристическое прочтение, формирование в определенной мере нового знания о литературе в целом (о Боге, жизни и человеке)247. Примеры, приведенные в настоящей работе, как представляется, наглядно иллюстрируют данный вывод.

В научной литературе отмечены мотивы природной греховности Святополка248, однако в подлинном своем обличии герой не разгадан, ясность текста в данном случае кажущаяся. Приведем в качестве примера мнение специалиста об одном из произведений борисоглебского цикла: «Есть древнейший памятник, не требующий напряженного внимания при чтении. В нем все растолковано, авторские чувства выражены открыто и понятно, сюжет совершенно ясен. Это “Сказание о Борисе и Глебе”, подробно и взволнованно повествующее о том, как был заколот молодой князь Борис, как был зарезан совсем юный Глеб, как наказали (?!) их старшего брата Святополка, организовавшего невиданное убийство своих братьев, по-христиански покорных и уважительных перед старшими»249.

Та же ситуация и со Спирькой Расторгуевым, героем рассказа В. М. Шукшина. Показательно отношение шукшиноведов к данному произведению. «Разлад [героя] с окружением может принимать трагический характер, причем трагическое выступает в оболочке странного. Неожиданным, необъяснимым с первого взгляда выглядит для окружающих, да и для читателя, самоубийство Спирьки Расторгуева (“Сураз”) <…> Трагическое событие происходит неожиданно, не вытекает непосредственно из хода вещей, не соответствует сложившейся ситуации <…> Трагический исход Спирьки Расторгуева <…>, некоторая его загадочность, неподготовленность сюжетным развитием событий, до сих пор порождает противоречивые трактовки рассказа в литературной критике»250. «До сих пор “Сураз” остается одним из наиболее “загадочных” произведений. Некоторые авторы даже монографических работ о Шукшине оставляют рассказ фактически за пределами внимания (Емельянов, Горн, Коробов, Вертлиб, Козлова), говорят о нем косвенно, избегая прямой интерпретации (Апухтина, Карпова, Черносвитов) <…> Пожалуй, смерть Спирьки Расторгуева, в сравнении с другими персонажами Шукшина, самая “необъяснимая”, “непредсказуемая”, “необязательная”»251.

Таким образом, и сюжет о Святополке, и рассказ «Сураз» представляют классические примеры «закодированных», а потому непонятых, непрочитанных в литературоведении текстов252. Осмелюсь сказать, что рассказ В. М. Шукшина – одно из самых уникальных произведений русской литературы. Если есть какая-то мерка, пользуясь которой можно посмотреть, насколько глубоко писателю дано проникать в тайны мироздания, человеческой души, бессознательного, то подобного рода тексты позволяют такую мерку найти.

В литературоведении давно укоренилось мнение, по крайней мере, о проблематичности применения метода, подобного пропповскому, к литературным текстам. Это мнение можно назвать одним из мифов современной филологии. Особые трудности возникают при работе с текстами новой литературы. Не ясно, что могли бы из себя представлять структурные элементы, например, классического романа ХIХ века. Обнаружимы ли они вообще? Возможно ли построение общей типологии романа? Как быть с другими жанрами? Возможно ли решение сверхзадачи – построения структурно-типологической истории русской литературы!? И т. д. и т. п. – вопросов здесь возникает очень много.