Несомненно, в рассуждениях о жанровом каноне мученического жития есть определенная доля условности, но все же, на наш взгляд, видеть его следует в первую очередь в полном жизнеописании мученика и в конфликте классического типа, где герой жертвует своей жизнью за веру. Образ мучителя-иноверца при этом, как и положено, нарисован черной краской, однако его развернутое жизнеописание вне данного канона.

Есть ли среди рассмотренных жизнеописаний мучеников канонические варианты? Что касается Бориса и Глеба, то их подвиг смущал уже константинопольских иерархов233. Хотя старший из братьев и молится о том, чтобы «веру съблюсти»234 (Ск.), но, по справедливому замечанию исследователя, «вере Бориса никто не угрожал»235. Добавим: и вере Глеба. Подвиг братьев выразил не только идею религиозную, но более идею политическую236. «Автор “Сказания” <…> политическую доктрину покорности старшим князьям поднял до уровня Божественной заповеди»237. Междоусобные войны и преступления были главной внутриполитической проблемой в Киевской Руси. У великих князей не было возможности как-то реально им воспрепятствовать. В этих условиях резко возрастала роль христианской, нравственной установки и примера, которые, в частности, явил подвиг Бориса и Глеба. «Высокая мораль была потребностью распадающегося общества. <…> Моральная сила должна была заменить силу государственную»238. Культу святых, Бориса и Глеба, «изначально присущ миротворческий настрой и в личных отношениях взаимосогласия и взаимопрощения обид, и в общественном масштабе межкняжеских отношений в пределах русских земель и их защиты от нашествий поганых»239. «Не случайно именно в вышгородской святыне у рак святых князей-родичей встречались и мирились враждующие между собой князья»240.

Борис и Глеб – страстотерпцы, они пострадали не за веру (в том смысле, что никто не требовал от них отречения от Христа, совершения языческого обряда) и не от язычника, а от сродника241. По той же причине вне канона и подвиг князя Андрея Боголюбского. К числу канонических принято относить жизнеописание Михаила Тверского242. Однако обвинения, выдвинутые против него в Орде, не имели никакого отношения к вере: «Многы дани поимал еси на городех наших, а царю (хану) не дал еси»; «…противу послабилъся еси, а княгиню Юрьеву повелел еси уморити»; «Поносы и узами стяжим его и смертию нелепотною осудим его, яко неключим есть нам, не последует нравом нашим»243.

Из представленных выше героев за веру пострадали только Михаил Черниговский и боярин Федор. Их подвиг, как он описан в «Сказании», каноничен. Однако в тексте отсутствуют некоторые мотивы полного жизнеописания.

Таким образом, среди рассмотренных жизнеописаний мучеников нет ни одного, включающего весь набор канонических мотивов, а значит, нет ни одного абсолютно канонического жития.

Если же критерием каноничности считать соответствие текста описанной структурно-типологической модели в ее полном виде, следует признать, что таковых среди проанализированных нами произведений также нет. Этому критерию отвечают Лп. и Ск., но только в части жизнеописания мучителя, Святополка.

Наиболее общими этическими категориями являются категории Добра и Зла. В силу своей всеобщности и универсальности они обладают определенной долей абстрактности. (Важнейший психологический факт заключается в том, что современному человеку они представляются едва ли не полной абстракцией.) В русской культуре категории эти изначально заданы христианством. В христианстве же они получили