Князь пристально взглянул на посланника, заговорил опять как-то издалека:

– Отвори уши, Родя! Ты якой дорогой-путём ко мне добиралси?

– Тако чрез Полесье, – последовал ответ. – Чрез Припять, а посля вдоль Горыни на Каменец, а дале на Звенигород и Галич.

– Да ведь тамо, в Полесье, у Припяти, непроходимы леса, болота? – удивлённо выпучил глаза князь. – Яко не побоялси-то?

– Тако чево бояться-то? – ровно ответил посланник. – Я воин!

– Да я не про то! – князь насторожённо посмотрел на Родия. – В тех местах гибельных, говорят, нечистой силы видимо-невидимо! Про то все ведают!

– Тхе! Да у меня меч заговорённый! – усмехнулся Родий. – Энто ж всем мечам меч!

– Хм, – князь поёжился. – Я бы даже с дружиной в те леса не сунулси, а ты ведаешь, што я во всяких страшных сечах, на волосок от смерти, пребывал. Тебе-то уж я лишний раз глаголить о том не буду! Сроду никово не боялси, а вот от нечистой силы, ей Бо, не ведаю спасу. Уж дюже тамо чертей, да леших с ведьмами много! Ох, отчаянный ты, Родя! Ну, да видать Бог тебя хранит. Слава Христу!

Помолчав сколько-то, князь, вдруг, спросил, совсем не о том, о чём думал посланник:

– А поведай ка ты мне, Корнеич, вот што! Яко там, у вас, в Нове-городе славном, поживает мой старый знакомец, варяг Юлла? Да и жив ли викинг боевитой, конунг, воин зело опытной? У меня ведь в дружине служил, региментом варяжским командовал.

– А чево ему подеетси, Даниил Романыч? – поторопился с ответом посланник. – Постарел, конешно, но дружину пестует. У яво в дружине теперя окромя своих викингов ещё сотня пруссов. Оне, энти пруссы, тевтонцев на зды ненавидят, понеже в прошлом германский герцог Альбрехт Медведь всё их племя разогнал, женщин их с детя малями убил, земли ихни захватил. Што им целоваться с тевтонцами? Да оне токмо и рвутся в бой, дабы поквитаться с крестоносцами.

– Так, так! – князь побарабанил костяшками пальцев по столу, задумчиво глядя в оконце. Наконец на что-то решился, заговорил, повернувшись к посланнику, жёстко:

– Вот што, Корнеич! Не гоже мне тебя голяком отпускать! Ведай, друже мой, лутчего союзника, нежели племяш мой, Сашка, мне не сыскать! Надёжный он и бескорыстный человечище! Видать, он под стать моему тестю, великому князю Мстиславу Мстиславичу Удалому, а он дед его родной по матери, не забывай об том. Егда мы с тестем, князем Мстиславом, в пух и прах, здесь вот под Галичем, в 1220 – м году разгромили венгерские войска маршала Фили, Сашка, племяш мой, ещё токмо народилси, да видать дух мужеской ему уже тогда передалси. Тесть мой, князь Мстислав Удалой, всё мечтал Русь объединить по примеру предка нашего, князя Мономаха, да видать не судьба. Меня к энтому же призывал, и я, по мере сил своих, стараюсь, да толку-то. Времена другие наступили, Корнеич! Скорей мунгалы объединят Русь под своим началом, нежели мы сами почуем, што надо бы вкупе жить, в согласии. А ведь, надо, Родя!?

Князь ухватил бороду в руку, дважды, слегка сжав её, прогладил вниз, деловито сообщил:

– Самому мне в поход противу тевтонцев неможно, Родя, я уж тебе об энтом баял, аще недруги мои тута же донесут королю германскому Фридриху, да папе Иннокентию. Но, – помолчав, князь сакраментально заявил, – а вот отряд половцев, что у меня в запасе имеетси, я Сашке, племяшу моему, дам!

В глазах Гринько промелькнуло явное одобрение.

– Отряд энтот – продолжил князь – от великой немилости Бату-хана, в глухомани, в Теребовле, скрывается, в вотчине моево тестя, понеже посля ево кончины, ко мне перешла. Половцы энти, с тыщёнку их будет, там овёс сеют, сено косят, да коней с овечками пасут. От безысходности и отчаянья энти половцы к чёрту на рога полезут. Зато тевтонцы, яко проведают о них, аще того боле узрят, тако напугаютси, по то, што примут их за ордынцев, аще оне, половцы энти, обличьем своим на их зело похожи. Ну, а аще узрят тевтонцы рожи азиатски, тако и побегут. А командиром у энтих половцев Джуха, парень боевитый, из сарагуров буди…