Бывает.

– Его сиятельство не уедет от нас сегодня, пока всё, всё не расскажет, – вернулась к разговору «мама», в очередной раз разулыбавшись графу.

– Обязательно расскажет, – ответил вместо графа Джулиан и добавил, собственнически приобнимая меня за талию. – Но сначала уделите нам с Мэнди внимания.

Натужно улыбнувшись вмиг помрачневшему семейству, я опустилась на стул напротив ещё одной лэсси. Та единственная смотрела на меня не с презрением, а интересом, словно на диковинную бабочку или райскую пташку.

– Как вы уже знаете, Мэнди и я в скором времени поженимся, – продолжал виконт, не спеша присаживаться рядом. Честер убрался за другой конец стола, чему я была несказанно рада. – В ближайшие дни отметим помолвку. Мама, надеюсь, ты поможешь всё организовать.

Мама ответила на просьбу сына таким видом, словно цыганка нагадала ей скорую кончину. Но ничего не сказала, позволила Джулиану закончить свою торжественную речь и опуститься со мной рядом.

– Пригласим всех друзей, – весело подытожил жених. – Хочу, чтобы все знали, как сильно мне повезло в жизни!

Так и хотелось сказать: «По-моему, любимый, ты уже переигрываешь». Но кто я такая, чтобы вмешиваться в его отношения с семьёй? Фальшивая невеста на ближайшие несколько дней. В идеале – часов.

– Как скажешь, милый, – выдавила из себя с явным усилием Эмберлинн.

Удовлетворённо кивнув, Джулиан вернулся к церемонии знакомства.

– Аманда, это мой старший брат, гордость и радость нашего отца: Максимилиан де Бург, будущий герцог Эргонский.

Если Джулиан внешностью пошёл в Болдрика, то Максимилиан больше взял от матери. Эмберлинн была симпатичной, но на лице наследника её маленький нос и такой же крошечный, как клювик птицы, рот смотрелись совершенно невыразительно, в то время как в крупных чертах Джулиана, как и его отца, таилась некая хищность, и это, как ни странно, придавало им обаяния. А вот Макс выглядел тряпкой.

Хотя, может, я ошибаюсь, и за невзрачной внешностью скрывался стальной характер.

Вскоре стало ясно, что сидящая напротив меня лэсси уже полгода как была благополучно замужем за наследником. Лиона Молинье (так звали милую блондинку) не имела благородной родословной и, наверное, потому не смотрела на меня, как на пыль у своих ног. Хотя богатства её отца, владевшего половиной суконных фабрик Шомонда, давали ей право ставить себя выше безродной лэсси Вейн. Но Лиона не выглядела напыщенной богачкой.

Что же касается Алары, то сестра Джулиана мне не понравилась. И вовсе не потому, что весь вечер пожирала Итона взглядом. Пусть бы уже и сожрала, я бы только порадовалась. Взгляд у девушки был точь-в-точь как у её бабки: острый, колючий, неприятный. Красавицей она не была, да и не пыталась таковой казаться: тусклые тёмные волосы были собраны в скучный пучок, платье с глухим воротом не украшала ни камея, ни даже самая простенькая брошь. Карие, как у Максимилиана глаза, были совершенно тусклыми, а тонкие губы белёсыми, почти сливавшимися с бледным цветом лица.

Ах да, была ещё тётя Джулиана, леди Фрэнсин. Но та за весь ужин не проронила ни слова, и я, признаться, забыла об этой старой деве, не успел виконт нас познакомить.

Подали первые блюда, и сразу посыпались вопросы: Аманда, откуда вы родом, где встретились с Джулианом, есть ли родные в Шомонде и прочее, прочее, прочее.

Я, конечно, отвечала, вот только каждое слово вставало в горле комом. Честер не смотрел на меня, уделяя больше внимания вину, чем происходящему вокруг, и это заставляло беспокоиться. Одно дело злой, но трезвый граф, и совсем другое – мужчина, захмелевший от злости и алкоголя.