Сплю я тревожно, на грани сна и яви, не давая себе расслабиться. Сны снятся странные, я явственно слышу шаги рядом время от времени, но выплыть из дремы не могу, такой уставшей и разбитой себя чувствую.

Но глубокой ночью я просыпаюсь и резко распахиваю глаза в ужасе оттого, что не могу дышать. Открываю рот, хватаю воздух, но не выходит. Меня бросает в жар и панику. Не могу пошевелиться, не могу сделать вдох, только сквозь подступающую истерику замечаю темный силуэт над собой и желтый взгляд. Такого всепоглощающего ужаса я не испытывала никогда в жизни. Я истошно кричу внутри своей головы, но не могу произнести и звука, а что-то извне придавливает все сильнее, сковывает горло, тяжестью ощущается на груди.

И чем меньше во мне остается жизни, тем отчетливее я вижу существо, которое убивает меня. Слышу хриплое дыхание возле лица, и мои глаза закатываются, а потом резко вспыхивает и тут же гаснет белая вспышка, и все наваждение спадает.

Я делаю громкий жадный вдох, снова ощущая жизнь, и захожусь рыданием от пережитого страха. Начинаю истерично брыкаться, пытаясь скинуть покрывало, освободиться. От накативших слез ничего не вижу, только вдруг чувствую чужие руки, ненавязчиво, но ощутимо крепко меня удерживающие. Краем сознания понимаю, что Воронов прижимает меня к себе, поглаживая волосы.

– Тихо, Грин, – хрипло шепчет он, – с тобой все в порядке. Все прошло.

Не могу отделаться от ощущения, что мне в любой момент будет нечем дышать. Дикий, липнущий холодным потом ужас явственно бурлит внутри, и меня трясет крупно. Цепляюсь дрожащими пальцами за майку Антонина и пытаюсь прогнать страшный образ, стоящий перед глазами. Постепенно начинаю обращать внимание на текущие ощущения. С каждой секундой мне становится теплее и спокойнее. Шершавые пальцы гладят мои волосы и спину, иногда задевая голые руки, а сама я полулежу на широкой мужской груди, чувствуя крепкие обволакивающие объятия.

Это так странно, слушать его дыхание и сердцебиение и успокаиваться. Во враге чувствовать защиту в данный момент и не шарахаться при осознании этого.

– Я никогда раньше не впадала в сонный паралич, – шепчу я хрипло, все еще ощущая волну неприятной дрожи только при воспоминании о пережитом.

– Это был не сонный паралич, – также негромко отзывается Воронов.

Холодок пробегает по позвоночнику, и я поднимаю взгляд, чуть отстранившись от Антонина. Сразу теряю тепло и ежусь.

– То есть… это было по-настоящему? Кто…

– Скорее всего, домовой.

– Но… почему?

– Потому что это дух дома, он его охраняет и защищает, может, принял нас за воров, – пожимает плечами Воронов.

– Тогда ему следовало придушить тебя, – бурчу я и слышу смешок Антонина. Встаю на ноги и потираю горло, подозрительно всматриваясь в темноту, тускло освещаемую полумесяцем. Потом, вспомнив про белую вспышку, бросаю взгляд на руки мужчины – в браслетах. – Что за вспышка света была, когда ты прогнал нечисть?

Антонин поправляет подушку и пожимает плечами.

– Я думал, это ты.

– Но я не могу колдовать без браслетов, – слышу скептический смешок, и Воронов укладывается, а я хмурюсь и тихо добавляю: – По крайне мере осознанно.

Я смотрю на свое спальное место, и по рукам бегут мурашки. И нож мой мне не помог. Не хочу туда возвращаться, после пережитого кошмара. Неуверенно спрашиваю у Антонина:

– Ты не против, если я лягу у стены?

– Нет, – отвечает он, и я тут же хватаю подушку и покрывало. Последнее сворачиваю и кладу посередине, между нами, чем вызываю фырканье Воронова. Залезаю на кровать и, забрав себе краешек одеяла, вжимаюсь спиной в стену. И с облегчением выдыхаю, тут гораздо удобнее и, кажется, безопаснее, чем мой островок матраса посреди пола.