Страх. Опасность. Напряжение.

Даже когда его губы разрезала улыбка, глаза впивались тяжелым взглядом, скользили, изучали, впитывали реакции, я явственно в этот момент понимала, что бояться не должна. Страх скрыть сложно, он буквально осязаем и чувствуется острее. Хищники всегда нападают, когда жертва боится. А я теперь против него буквально с голыми руками.

Резко поднимаю голову, вспомнив про нож. Порывшись в сумке, достаю серебряный кинжал, который взяла с собой для того, чтобы срезать некоторые редкие грибы и травы, что надеялась встретить по дороге. Глупо было упускать такую возможность и пополнить свою домашнюю лабораторию уникальными ингредиентами. Но теперь он послужит и для другого, главное – продержаться несколько дней и дать время отцу и друзьям найти меня.

Эти мысли немного приободряют, и, сунув нож за пояс, я возвращаюсь в хижину, где Антонин как раз достает еду из рюкзака, которую он предусмотрительно взял с собой. Я вот об этом даже не подумала, моя голова была забита тем, чтобы не сбиться с тайминга и не раскрыть планов отцу раньше времени. Да и не подозревала я о том, что мне тут задержаться придется. На задворках мелькает резонный вопрос: как он ее протащил в самолет? Но я слишком зациклена на самобичевании, чтобы зацепиться за эту мысль, понимая еще острее, что я вообще не подготовлена ко всему, на что сама себя обрекла.

Неуверенно замираю на пороге. В хижине сгущается мрак, лишь одинокая свеча на столе разгоняет темноту в зоне кухни рядом с печкой. Антонин в этом маленьком доме кажется еще больше и словно заполняет собой пространство. Попереминавшись с ноги на ногу, ступаю внутрь. Сырой воздух неприятно липнет к коже и холодит. Сбросив сумку и порывшись в вещах, достаю кофту, чтобы согреться. Антонин к тому времени нарезает копченое мясо и овощи, разламывает хлеб и, разлив в глиняные чашки чай из своего термоса, бросает взгляд на меня. Я как раз уткнулась в одну из книг, которые раскрытыми лежат на столе, пытаясь разобрать, что там написано, но сгустившийся сумрак этому не способствует.

– Грин, – окликает он, усаживаясь на скрипучий табурет, – иди к столу, у тебя еще будет время все рассмотреть. Свет нужно потушить до темноты.

– Почему? – я тревожно вскидываю взгляд, и все слова с пожеланиями для него идти куда подальше вылетают из головы.

– Не будем так сразу привлекать внимание кого бы то ни было, пока не поймем, с чем столкнулись.

Мне не нравится, как звучат его слова, но остается лишь кивнуть. Отложив книгу, я присоединяюсь к Воронову и сажусь, поджимая под себя ноги. Желудок тут же предательски урчит, почувствовав запахи копченостей и свежих овощей. Отправив в рот кусок мяса, я смотрю на Антонина изучающе, чуть склонив голову. Мы впервые ужинаем вместе, и это ощущается так странно для меня, а он жует как ни в чем не бывало.

– Как думаешь, что Сварог имеет в виду под очищением? – осторожно задаю вопрос, не отрывая от Воронова взгляда, чтобы отследить реакцию и понять, знает ли он больше меня?

Антонин равнодушно пожимает плечами.

– Да что угодно. Будет зависеть от его больной фантазии. Думаю, долго в догадках нам теряться не придется.

– Надеюсь, испытания будут посильные, раз уж теперь мы оба без магии, – хмурюсь и откусываю огурец, удивляясь, почему здесь он ощущается гораздо вкуснее. Может, дело в свежем воздухе или в том, что я слишком сильно проголодалась за день. – Неужели обряд разрыва нельзя провести без этого?

– А ты не рассматриваешь вариант, что обряда нет? – криво усмехается Воронов.

– Тогда зачем это все?

– А вот это правильный вопрос, Грин, – Антонин указывает огурцом в мою сторону, а затем отправляет его в рот с аппетитным хрустом. – Это мы с тобой и выясним.