Перевод: «В тот год были знаки на солнце: пятна чёрные на нём, как гвозди. И была на земле такая мгла, что за сажень ничего было не видно и люди шли и ударялись лицом друг о друга. Птицам не хватало воздуха, чтобы летать, и они падали замертво на землю, даже ударяясь о головы людей. От такой жары по городам и сёлам ходили звери: медведи, волки, лисицы и прочие. Так был силён жар и зной, что всех людей охватил страх и трепет. Пересохли многие реки, и озёра, и болота, горели леса и боры. И была великая дороговизна хлеба и голод великий по всей земле».

Так, летом 1365-го где-то полыхнуло, поднялся ветер и погнал огненный вал по городу, пожирая жилища бедняков и бояр, не щадя ни Божии храмы, ни княжеские хоромы.

Люди искали спасения в реке. Вихри раскалённого воздуха переносили дымящиеся головни через реку, и полыхать начинало там. Летописец писал, что головни летали по небу, как галки. Кто жил на окраинах, убегали в близлежащие леса, успев прихватить с собой кое-что из пожитков.

Возможно, такие опустошительные пожары послужили выработке такой важной черты нашего характера, как способности не унывать, а сразу после беды (а то и во время её) браться за дело восстановления. Надо продолжать жить, строиться, особенно если пожар случился зимой. В том же пожарном году Москва начала отстраиваться заново.

На Руси долгое время бытовало ремесло рубки домов впрок. Иностранцы, приезжавшие в Московию, пишут, что в Москве была такая площадь – Скородом. На ней специально для погорельцев продавались готовые избы различных размеров. Выбирай на вкус, покупай и ставь себе новый дом.

Нет худа без добра. Применительно к бедствию, постигшему стольный град и жителей, поговорка эта могла бы показаться кощунственной плоской насмешкой, но государственный человек и в бедствии умеет изыскать нечто полезное. Старый дубовый Кремль, построенный ещё Иваном Калитой (1339), обветшал, противопожарная глиняная обмазка местами давно осыпалась, а местами из-за невыносимого жара обваливалась прямо на глазах.

Дмитрий Иванович решил построить новый Кремль, но не деревянный, а каменный.

Слово летописцу: «Тое же зимы князь велики Дмитрей Иванович посоветова со князем Володимером Андреевичем и со своими старейшими бояры ставити град Москву камен, да еже умыслиша, то и сотвориш: тое же убо зимы повезоша камень ко граду».

Размеры работ были огромны. Предстояло разобрать дубовые стены и воздвигнуть каменную стену длиной почти полторы версты. А для этого нужно заготовить блоки из белого камня в каменоломнях села Мячкова, что в двадцати верстах от Москвы, доставить блоки в Москву, а также пережечь громадное количество непригодного для строительства камня на известь. Камень и известь заготавливали летом, в Москву доставляли зимой. Современные исследователи установили, что на доставке блоков и извести одновременно работали четыре с половиной тысячи возчиков, нескончаемая вереница саней тянулась от Мячкова в Москву и обратно. Всего было заготовлено 50 тысяч кубометров белого камня.

Работы начались весной 1367 года. Работали быстро, но качественно. «Кремль был построен так основательно, что местами современные стены и теперь опираются на древний белокаменный фундамент». (Викторов, 33.)

Возведение Кремля в столь короткие сроки тем более поразительно, что «в XII–XIV вв. на Руси не было таких специалистов, которых мы называем архитекторами, геологами, горняками, транспортниками, экономистами. Древний строитель был один во всех лицах… Сейчас нам только остаётся восхищаться технической интуицией древнерусских зодчих, которые из множества слоёв известняков выбрали лишь те… которые обладали достаточной прочностью и морозостойкостью». (Викторов, 17.)