, архимандрит Александровского монастыря пригласил к себе в гости всех учителей, в том числе и его; они отправились. По приезде в монастырь Тимофей один пошел на колокольню, чтобы осмотреть прекрасное местоположение вокруг монастыря и полюбоваться им. Не опробовав перил, которые совершенно сгнили, он оперся на них, и перила немедленно упали на землю, а его как будто кто оттолкнул назад к колоколам, и он упал на пол, полумертвым. Опомнившись от испуга перед угрожавшей опасностью, он едва сошел с колокольни и добрался до архимандричьей келии. Увидев его, товарищи от изумления стали спрашивать: «Тимофей Савельич, что ты лицом изменился, посмотрись в зеркало, ты мертвому подобен?!» Он в ответ на это попросил чашку чая, обещая после рассказать о причине своего испуга. Напившись чаю, он повел их к колокольне и, указав на разбитые в дребезги перила, лежавшие на земле, сказал, что на этом месте и ему предстояла такая же участь быть разбитым, если бы не сохранил его Господь. В то же время был с ним и другой случай. Однажды он ехал верхом на лошади, вдруг лошадь стала его так бить, что седло свернулось, и он упал на землю, причем одна нога его запуталась в стремени. Опасность была очевидная, но Господь и здесь, видимо, сохранил его. Взбесившаяся лошадь вдруг остановилась, как будто усмиренная кем, и Тимофей остался невредимым. Подобные случаи были с ним в Твери и Воронеже. Келейник Иоанн рассказывает об обстоятельстве, бывшем с Преосвященным в Воронеже, в бытность его на епархии: «В зимнее время он отправился однажды к одному больному, в возке на паре лошадей (как нередко он езжал). Кучер, остановясь на полдороге, слез с козел, а с ним и келейник, чтобы поправить что-то около лошадей. В это время лошади вдруг понесли повозку. Св. Тихон, видя угрожающую опасность, отворил дверцы и на всем скаку лошадей выпрыгнул из повозки, – и Бог сохранил его совершенно невредимым. Он не только не повредился, даже и не упал, но как будто был кем подхвачен и поддержан». Так Господь являл своему избраннику благопромыслительное попечение о нем. А он, со своей стороны, всегда чувствовал и видел в подобных случаях хранящую и благодеющую десницу Божию, и всегда за то славословил Господа, – почему в духовном завещании, между прочим, написал: «Слава Богу, что Он в бедственных и смертных случаях меня сохранял».

Другое воспоминание святителя Тихона, относящееся к этому же времени, яснее показывает начатки его духовной жизни. «Когда я учителем был, – пишет с его слов келейник, – я и тогда привычку имел и любил ночное время без сна провождать, и занимался либо чтением душеполезных книг, либо душеспасительными размышлениями… В месяце мае ночь была весьма приятная, тихая и светлая: я вышел, из кельи на крыльцо, которое на северную сторону было и стоячи размышлял о вечном блаженстве. Вдруг небеса разверзлись, и там такое сияние и светлость, что бренным языком сказать и умом понять никак невозможно; то только сие было кратко, и паки[5] небеса во своем виде стали, и я от того чудного явления более горячее желание возымел ко уединенной жизни; и долго после оного видения чувствовал и восхищался умом, да и ныне, когда вспомню, то ощущаю в сердце моем некое веселье и радость». Из этого рассказа видно, что Тимофей, еще будучи бельцом[6], приобрел, по его собственному выражению, привычку бодрствовать по ночам и проводить их в чтении книг или в душеспасительных размышлениях, а такое бодрствование, по словам Исаака Сирина, дает «душе подвижника херувимские очи, чтобы непрестанно возводить ей взор и созерцать небесное зрелище». Это расположение с молодых лет к душеспасительным размышлениям, при дальнейшем упражнении, возросло до постоянного богомыслия