«Склад, – задыхаясь от напряжения и быстрого бега, указала Лизи на массивное, темное здание, маячившее у линии доков. – Там можно укрыться. Переждем там».

Старый склад встретил их удушливым запахом просохшей рыбы и едким ароматом морской соли. Под ногами предательски стонали и скрипели половицы, заставляя каждую двигаться с предельной осторожностью, стараясь ступать как можно тише. Лизи машинально нащупала в кармане маленькое, гладкое тело фонарика – подарок отца, который всегда лежал у нее под рукой как символ его присутствия и защиты. В тусклом, дрожащем луче света, вырвавшемся из фонарика, оживали пыльные углы и громоздились таинственные тени.

В этом скупом освещении Лизи развернула дневник матери. Ее пальцы слегка дрожали, когда она касалась плотных страниц, исписанных знакомым, изящным почерком. Каждая строчка казалась голосом из прошлого, шепотом тайны. Последняя запись была оборвана резко, словно чья-то рука прервала рассказ на полуслове – именно в тот роковой день, когда не стало мамы. Что она пыталась написать? Что скрыть? Или что передать?

«Смотрите, – голос Аннабель был тихим, но в нем чувствовалось нервное напряжение. Она протянула Лизи медицинский журнал, тот самый, украденный из кабинета смотрительницы Мисс Грин. Его страницы были смяты и потрепаны после падения, но плотные чернильные записи оставались отчетливо читаемыми. Ее пальцы мелко дрожали, когда она провела ими по строкам, указывая на странные, пугающие записи: списки имен, даты и загадочные пометки – сокращения, цифры, намеки на реакции и дозировки. Что это были за эксперименты? На ком их ставили?

«Здесь имя твоей матери, Лизи, – почти беззвучно прошептала Клара, ее лицо побледнело, когда она указала на одну из записей в списке. – Она тоже была в этих списках». Сердце Лизи подпрыгнуло к горлу, болезненно сжавшись. Мама. Здесь. В этих страшных списках. Что это значило? Была ли она жертвой? Или участницей? Мучительные вопросы роились в голове, наслаиваясь на страх.

Внезапно резкий скрип половиц, отличный от их собственного, заставил всех троих замереть, окаменев от страха. Дыхание перехватило. В темноте, едва подсвеченной слабым лучом фонарика, показался смутный силуэт, и девочки инстинктивно прижались друг к другу, ища поддержки в общей опасности. Но их страх сменился удивлением и облегчением – это оказалась миссис Бриггс, старая служанка из пансиона.

«Я знала, что найду вас здесь, – ее голос был тихим, но твердым, лишенным привычной старческой дрожи. Она осторожно поставила на пыльный пол плетеную корзину. Внутри виднелись краюха хлеба, завернутый сыр и сложенная теплая одежда. – Послушайте меня внимательно, девоньки. У нас очень мало времени».

Миссис Бриггс быстро, сбивчиво, но ясно рассказала о том, что видела десять лет назад. О странных ночных передвижениях, о докторах в масках, о криках, доносившихся из подвала. «Ваша мать, мисс Лизи, – ее взгляд остановился на девочке. – Она первая это обнаружила. Пыталась собрать доказательства, остановить их. Но… все исчезло вместе с ней». Слова служанки упали тяжелым грузом, заполняя пустые места в головоломке, которую Лизи так долго собирала. Мама знала. Пыталась остановить. И поплатилась? Чувство вины вновь поднялось, обжигая горло. Почему она не спросила отца раньше? Почему не настояла?

Старая служанка достала из глубокого кармана своего фартука сложенную в несколько раз записку. Бумага была пожелтевшей и тонкой. «Это кое-что, что может помочь вам в вашем опасном пути. Идите в Шотландию. Там, в пансионе Глен Элби, вы найдете человека, который хорошо знал вашу мать. Доверьтесь ему». Шотландия. Другая страна. Неизвестность. Страх вновь кольнул Лизи, но рядом с ним крепла решимость.