Асманов Александр
(Москва)
К слову о полку Игореве
Игорь из плена бежит, променяв на оковы оковы,
Лошадь несет седока на закат осторожно и плавно.
Плачет в шатре на персидских коврах Кончаковна,
Плачет в Путивле на белой стене Ярославна.
Скоро утешится, впрочем, и вылечит мужнины раны,
Дети родятся, конечно, хлопот еще будет немало…
Только о битвах и славе слагают былины бояны,
А о дальнейшем потомки снимают потом сериалы.
Чем он трапезничал? Как управлялся с делами?
Повод убогий для домыслов и для фантазий…
Лошадь несет седока. Полыхает закатное пламя.
В нем догорает судьба поражением славного князя.
Путь к неизвестности гладок,
а к лаврам дорога неровна,
Думает Игорь о прошлом, вздыхая порою о главном:
Может быть лучше бы было
остаться в шатре с Кончаковной?
И тосковать на ковре о далекой своей Ярославне…
Вий
Когда-то жилось в нашей веси богато,
Под небом высоким согласье да мир,
На речке ловили плотву пацанята,
Отцы в воскресенье сходились в трактир.
С кумою кума языками чесали,
Скотина паслась, колосились хлеба,
Мы жили спокойно, мы горя не знали
От мора, от ворога и от ума.
Гремели на дальней чугунке вагоны,
По тракту кандальники плыли в пыли,
А мы на поправку окладов иконам
Отцу Диодору монетки несли.
На ярмарку в город бывало и барин
Заедет да выкатит бочку вина,
Обмерит кого канифасом татарин,
Его посекут – и отпустит сполна…
…По благости этой мы справили тризну,
Мы нынче умны – не ищи дураков.
Так было бы ныне, так было бы присно,
Так больше не будет во веки веков.
И в старой часовне у края кладбища
В тяжелый и темный предутренний час,
Какие-то бесы все ищут да ищут,
Зачем бы? Кого бы? Вестимо, что нас.
Да сами мы стали от них неотличны,
У старых и малых ножи в сапогах,
А души тревожат заморские кличи
На птичьих невнятных и злых языках.
Кто в храме свечу у иконы затеплит?
Кто выгонит нечисть за круг меловой?
Мы нынче оглохли, мы нынче ослепли,
Мы нынче все реже дружны с головой…
В селе тишина. Не найти человека.
Лучинку спросить без опаски нельзя…
А ну-ка, сосед, подними-ка мне веки.
Давай-ка посмотрим друг другу в глаза.
Осенние мысли на прогулке
Вот за что я не очень-то жалую осень —
За туман, словно старость, отрезавший дали,
За тяжелую слякоть, за наледь в мангале,
За вечерний рефрен: «Тридцать восемь и восемь».
Сталагмит прорастает у ржавого слива,
Раздаются с небес перелетные крики,
Деревца у дороги толпятся тоскливо,
Словно вдовый гарем – и черны, и безлики.
Мы пойдем, обновим по снежку первопуток,
Ледоколом до пруда, и сразу вернемся,
Поглядим через хмарь на неяркое солнце.
По дороге покормим оставшихся уток.
Сколько раз мы в одну погружаемся реку? —
Сколько раз проплываем районную заводь?
Все одно. Может разве что больше узбеков
Стало в нашей воде бултыхаться и плавать.
В перекрестиях веток – дрожат расстоянья.
В ноябре все намного круглее, чем летом,
В ноябре так фатально быть нищим поэтом
На костлявых коленях у Вечности ранней.
Отдалились тайфуны, самумы, хамсины,
С неба крошево – замков воздушных крушенья,
Только дом и улыбка веселого сына
Искупленье погоде, судьбе утешенье.
Скоро елка, подарки, снежки, мандарины —
Ну и черт с этим холодом, станем как дети!
Загадаем желания – только о лете,
И да будут они и светлы, и невинны.
Загадаем желания – только о солнце,
О тепле, о листве загадаем желанья…
Скоро, скоро весна. Доживем, как придется.
До свидания, осень. Давай – до свиданья.
Айзенштат Роман
(Израиль)
«В молодости море по колено…»
В молодости море по колено,
Радость жизни – золотистый грог,