– Понятно. А у меня папашка, – и столько пренебрежения в его тоне, что я даже внимательнее посмотрела на мальчика. Что ж там у них с отцом за отношения такие?

– Ладно, я пойду. Пока, – я развернулась, уже хотела выйти, но меня остановил оклик парня.

– Постой, я тебя провожу. – Он в спешке натянул куртку и сунул мяч в шведскую стенку. Подхватил рюкзак и подбежал ко мне. – А то, я смотрю, тебя уже собаки порвали. Когда успела? – парень кивнул на порванный рукав куртки.

– Это не собаки, – я улыбнулась. – Хотя если школьников можно назвать собаками, то да. Но это не педагогично, – я улыбнулась. – А ты не слышал, что меня утром снежками обкидали, и я расстелилась тут перед входом?

– А-а-а-а, так это ты была? – паренек явно удивился. – Так ты наш соц.педагог новый? – он даже удивленно приподнял брови. – А я-то думаю, что так парни из “е “ класса распереживались. Они-то думали, что ты старшеклассница, – Тимур рассмеялся, но тут же, словно поняв, что я учитель, а он ученик, нацепил на лицо отстраненное выражение. – Извините, что я вам “тыкаю”, – вдруг парень даже как-то подобрался.

– А я думала, ты специально, – я улыбнулась, и на лице мальчика тоже появилась улыбка.

– Что специально? – мы проходили мимо охранника, и мальчишка, словно невзначай, уронил ключи от спортзала около кружки с чаем Германа Никифоровича.

– Ну, пытаешься показать, что “мы с тобой одной крови: ты и я”, – процитировала я знаменитую фразу из “Маугли”. – Просто про тебя столько всего болтают, что я даже и не знала, что думать, – честно призналась я парню. Мы вышли из школы, громко хлопнув дверью. Это Тимур с силой приложился. А я, обернувшись в стеклянную часть двери, увидела встрепенувшегося Германа Никифоровича, которому махнула рукой. Он встал и, старчески шаркая ногами, пошел запирать двери изнутри.

– Не обращай внимания, – как-то кисло усмехнулся паренек. – Я не хотел обидеть, если что.

– Это я поняла. Ну ладно, мне в эту сторону, – я, естественно, несерьезно отнеслась к предложению школьника меня проводить.

– Я же обещал проводить, – напоминает паренек.

– Поздно уже, отец будет волноваться, – мягко отказываю.

– Не будет, – и парень показал рукой на одинокую машину на парковке. – Он приставил ко мне Терминатора, чтоб тот возил меня от дома к школе и обратно. Так что, думаю, мы можем подвезти тебя по дороге, – предложил Тимур, а я сперва хотела отказаться. И отказалась бы, но вот порванная куртка и мороз, который крепчал и заползал в разорванный рукав, перевесили чашу весов, и я согласилась.

Как оказалось, водителя звали не Терминатор, а Павел, и он был довольно вежлив. Ни слова не сказал против того, что им придется сделать крюк, чтобы отвезти меня домой. Я поблагодарила Тимура и Павла и, помахав им рукой, зашла в подъезд.

Вчера вечером я так и не успела как следует обдумать наше общение с мальчиком. Я обычно всегда анализировала общение с учениками и вела свою собственную картотеку. Ту, что не отражается в отчетах и не показывается проверяющим из РОНО. Личную, где я вещи называла своими именами. Мне было так проще и легче.

Когда я зашла в квартиру, то мама уже спала или делала вид, что спит. Я поужинала, попыталась зашить пуховик, но выходило плохо. Поэтому решила, что лучше отнести в ателье и не мучиться. И, приняв душ, легла спать. Утром мама демонстративно со мной не разговаривала.

– Мам, в чем дело? – я видела, что она недовольна и, возможно, даже сердится, но не могла понять причину.

– А то ты не знаешь? – и губы недовольно поджала, смотря с осуждением.

– Не знаю, – я покачала головой в подтверждение, что действительно не в курсе. – Ты из-за пуховичка, что ли? – это единственное, что я могла предположить. Но мне ж не десять лет, чтоб сердиться из-за того, что я вещь порвала. Я на эти вещи сама зарабатываю.