– Фотку удалите, – я сгребла в охапку свои вещи и направилась на выход.

– Да кому она нужна! – и дама демонстративно потыкала в телефон, показывая мне, что удаляет фотографию.

– И из удаленных, и из сообщения, кому вы ее там отправили, – перечислила я все места, куда могла улететь фотография. Хотя уверена, что получатель этого ужаса уже успел сохранить ее себе на телефон. Так что мой позор на учениках не завершится. Полагаю, я еще услышу кучу шуточек и от коллег.

– Удалила, – женщина скривила недовольную гримасу. – А вообще, послушай моего совета. Позвони Шалаеву-старшему и скажи, что это все его сынок подстроил.

– В смысле? – я аж развернулась от удивления.

– В коромысле, непонятливая ты моя! – женщина выпучила глаза, видимо, передразнивая мой удивленный взгляд. – Ну вот скока пуховичок стоит? Тысяч семь-восемь? А сапожки, смотрю, новые совсем, каблуки еще не стоптанные. Тоже не меньше десятки отдала, – женщина вмиг оценила стоимость моей одежды, отчего у меня челюсть отвалилась и я хватала ртом воздух как рыба, выброшенная на берег. – Он вам, не раздумывая, двадцатку кинет, чтоб пацана не дергать.

– Но постойте! – я даже головой встряхнула и, наверно, выглядела со стороны ужасно глупо. – Но я не видела Тимура Шалаева среди тех, кто бросался снежками.

– Ну и что, что не видели? – медсестра искренне рассмеялась. – Он столько уже натворил, что весь лимит доверия исчерпал. Папашка даже проверять не будет, как раньше по камерам. Вон, Александре Афанасьевне машину у дома гвоздем поцарапали. А она сказала, что Тимурка за то, что она ему пару влепила, и че? – женщина даже жестом показала, как некой Александре Афанасьевне провели гвоздем по машине. – Андрей Сергеевич просто отвалил ей сто тыщ на ремонт, а он обошелся в пятнадцать, – женщина многозначительно подняла брови вверх. – Восемьдесят пять на кармане, – медсестра сопровождала своего похлопыванием своего импровизированного кармана.

– Спасибо за информацию, – я развернулась и вышла из кабинета медсестры. Шла я в свой кабинет, как робот, не в состоянии переварить информацию. Это что же, они мальчишку во всех грехах выставляют виноватым, а потом еще и деньги тащат с его отца. Надо поговорить с этим Шалаемым-старшим.

Но пока я приводила свой внешний вид в порядок, пыл мой поугас. И чего я добьюсь? Я вывалю отцу малчишки, что его обирают. Он пойдет на разборки к директрисе, и меня выпрут из школы с волчьим билетом. А наш уездный город N*, как писали когда-то русские классики-литераторы, славится тем, что слухи расползаются в нем невероятно быстро. И не видать мне места даже уборщицы в тех еще пяти школах, что имеются в нашем городке. Да и отец шалопая явно не из последних денег всем все возмещает. Мама говорит, его только “миллиардером” на заводе и называют. Для меня это космическая сумма какая-то. Я и миллиона в глаза-то не видела, не говоря о том, чтобы пощупать. А тут целый миллиардер. Хотя целый или не очень, я узнавать не хотела. А вот с мальчиком познакомиться поближе решила. В связи с чем, приведя свой внешний вид в соответствующий порядок, который и не намекнет, что я валялась часом ранее у входа в школу в порванном пуховике, отправилась к кабинету директрисы, где на стенде висело общее расписание.

Рассмотрела расписание и даже его сфотографировала.

– Вы в порядке? Юлия Сергеевна вам помогла? – это охранник подошел ко мне. Похоже, ему скучно на посту, вот и затрагивает всех, чтобы переброситься хоть парой фраз.

– Юлия Сергеевна? – я непонимающе посмотрела на пожилого мужчину.

– Медсестра, – уточнил охранник. – Вы не познакомились?