С тех времен и повелось: стоило папашке разойтись с очередной женой, любовницей, сожительницей, как он перся к моей маме и клялся ей в любви. Как отца я его не воспринимала, хоть и знала, кем он мне доводится. Впрочем, и он знал, что я его дочь, но особыми отцовскими чувствами не пылал. Дарил изредка подарки на день рождения, подкидывал деньжат, когда совсем было туго. И как бы на этом все. Потому я и не могла рассказать матери о своей расстроенной свадьбе. А она все ждала, что Димка явится ко мне с цветами умолять вернуться. Ага, как бы не так. Явится и, наверное, с цветами, но только не ко мне, а забирать свою пассию из роддома через пару месяцев.

За всеми этими мыслями я не заметила, что время уже позднее и дальше делать вид, что я невероятно занята работой, нет возможности. И все-таки пора домой. Я натянула свой порванный пуховик, шапку и шарф и направилась на выход из школы. Но удивленно остановилась прямо напротив поста охраны, за которым и был тот самый спортзал, ключи от которого сегодня потерял Герман Никифорович. Там были слышны голоса, вернее один голос. А вот доблестный охранник, сложив руки на животе, спал, уронив голову на плечо.

Странно, что он не просыпался от довольно громких криков, доносящихся из спортзала. Я огляделась. Не фильм ужасов, конечно, где сейчас из-за угла должен выйти маньяк с бензопилой, но тоже как-то боязно. Но я буду не я, если не попрусь посмотреть, что там происходит. А так как мне все же страшно, то поперлась я осторожно. Тихонечко подхожу к приоткрытой двери и заглядываю внутрь. Мальчишка-подросток бегает по залу, кидает мяч в кольцо и громко комментирует свои действия. Он менял голос время от времени, и потому мне казалось, что там не один ребенок, а несколько.

– Тимур Шалаев! На его футболке номер один, и он уверенно ведет мяч к кольцу… Бросок! И трехочковый готов! Зал ревет аплодисментами! А кто это? Это отец спортсмена, он горд за сына и машет ему с трибуны, – это то, что я успела услышать, пока не была замечена. Я хотела выйти так же, как и пришла, но меня заметили.

– Что? – Тимур замер с мячом в руках. Вопрос был грубым. Так дети-подростки обычно упреждают любую агрессию к себе. В основном со стороны взрослых. Привыкшие, что все их действия подвергаются критике.

– Ничего, – я криво улыбнулась. – Извини, не хотела мешать, – мне на самом деле было неловко. Ну, бегает парень в зале. Ну, комментирует. Ну и что? Он ничего плохого не совершил. Уверена, именно он стащил ключи у охранника. Должно быть, что на это была веская причина. Не думаю, что его отец не в состоянии оплатить ему тренажерку или секцию по баскетболу, но парню нужно именно здесь быть. Если он не делает при этом ничего плохого, и от его действий никто не пострадает, то я не вижу в этом ничего криминального.

– Стуканешь Лиде? – у Тимура взгляд стал злым, холодным, отстраненным.

– Нет. А должна? – я пожала плечами. Этот взгляд, кого-то он мне напомнил, но, хоть убей, не могу вспомнить.

– Конечно, – усмехается паренек. – Все стучат, – констатирует он очевидный факт.

– Я не все, – даже обидно как-то стало.

– А ты че так поздно здесь? – парень явно специально использовал обращение на “ты”. Пытался показать, что он мне ровня. А я не зациклена была на таких вещах, если честно. Так что меня это не обижало.

– Домой идти не хочу, – не знаю почему, но я сказала правду этому мальчишке.

– Родаки? – в вопросе столько понимания и сочувствия, что я усмехаюсь.

– Мама, – киваю. Удивительно, но с тринадцатилетним мальчишкой мне легче разговаривать, чем с родной матерью и коллегами. Странно это все. Словно синдром попутчика сработал. Когда в поезде случайному попутчику выкладываешь всю подноготную до седьмого колена.