Переворачиваюсь и подминаю её под себя.

– Ну, спрашивай!

– Ты меня специально раздавил? – смеётся она. – Мне не выдохнуть под твоей тяжестью.

Приподнимаюсь на руках.

– Спрашивай!

– Ну хорошо, о чём ты думаешь? – спрашивает она.

Мои руки синхронизировались с мыслями, но я всё же отвечаю.

–Уже битых полчаса я думаю о том, что у тебя под футболкой ничего нет.

В коридоре всё по-прежнему. Как и подъезд, квартира Тиминой мамы не изменилась, это немного успокаивает. Не расстёгивая, сковыриваю сандалии. Тима уже прошёл на кухню.

– Чай будешь? – спросил он.

– Буду, – ответила я, – Только руки помою.

Села на край ванной и пытаюсь успокоиться. Самое страшное позади.

Он здесь, у мамы. Значит он один… или не значит? Он впустил меня. Это ведь хорошо? Да?

Набираю в ладони холодной воды и прижимаю к горячим щекам.

Сейчас мы спокойно попьём чаю, и я ему всё объясню. Я смогу всё объяснить!

На кухне Тимка стоит у окна. Я сажусь и подвигаю к чашке сахарницу. Долго размешиваю сахар, Тима всё не поворачивается.

Я скучала по тебе… я так по тебе скучала.

Он не поворачивается.

– Тим? Сядь, пожалуйста, – прошу тихо.

Сначала он снова наливает воды в чайник и ставит на плиту. Я грею пальцы об чашку и жду. Когда наконец он садится, я хочу просто сказать спасибо, но во рту всё пересохло, и не выходит не звука.

– Не нужно, – говорит он.

– Не нужно чего?

– Не нужно разыгрывать жертву.

Я киваю.

– Не стану. Тим, просто выслушай меня.

– Почему я должен слушать?

Я всегда вижу, когда он злится. Всё написано на лице − на виске выступает венка, а под глазами светлые круги.

– Я знаю, ты зол, но позволь мне объяснить.

– Для чего ты приехала?

Я так долго готовилась объяснять, почему я не приезжала так долго. Но он хочет знать, для чего я приехала.

Я растерялась, а он встал и вышел из кухни.

Завибрировал телефон. Я взглянула на экран. На секунду сердце ухнуло вниз и забилось в пустоте. В горле сжался комок. Я словно услышала голос Прохора:

− Привет, Ангел мой, чем занимаешься в своём скучном городишке?

Но эти слова − они из прошлой жизни. И воображаемый голос тоже. Он не может меня спрашивать, где я. Не может звать меня Ангелом. И звонить он мне не может. Номер незнакомый.

Я отклонила звонок, отключила звук и пошла за Тимой. Он стоял у окна. Я подошла, встала рядом. Он молчал, и я не знала, что сказать. Поэтому просто протянула руку и накрыла его упирающуюся в подоконник ладонь своей.

− Прошу тебя, Тим. Посмотри на меня.

Он не оборачивался. Но руку не убрал. Я чувствовала холод его кисти. У него всегда холодные руки, когда он нервничает.

− Тим…

− Зачем ты здесь? – спросил он.

Он не смотрел в мою сторону, словно разговаривал с кем-то за окном, и это меня разозлило.

− А ты?

Он наконец обернулся. Я наступала:

− Почему здесь? У мамы. Только не говори, что ты у неё живешь!

Я развернулась и подошла к шкафу. Распахнула двери, не обращая внимания, как они хлопают о стены.

− Скажешь, ты здесь живёшь? Где же тогда твои вещи?

Шкаф зияет пустотой, лишь разномастные вешалки висят на перекладине и несколько целлофановых пакетов пылятся на антресолях.

− Хочешь сказать, что ты здесь не потому, что ждал меня?

Наши взгляды скрестились.

− Скажи. Что ты. Меня. Не ждал.

− Я тебя ждал! − Его голос сорвался. − Три года назад стоял у окна и ждал!

От выражения его лица сердце медленно поплыло вниз.

− Тогда, Лика, тогда я тебя ждал! Неделю за неделей! А когда не дождался, решил, что это было в последний раз.

В голове я судорожно перебирала слова. Те, что могли спасти меня. Те, что ещё могли хоть что-то спасти. Но в голове будто разъединились какие-то важные проводки. Я не находила слов. Остались только мелкие, дешевые оправдания. Нужные аргументы рассеялись бессонными ночами, которые я провела, представляя нашу встречу. Встречу, на которой нужны сильные, смелые и убедительные слова. Они не находились. В конце концов дрожащим голосом я выдавила: