− Лика − тоже красиво, − сказал я.

Она засмеялась:

− Так же красиво, как Тото?

− Ага.

− Ты когда-нибудь целовался? – неожиданно спросила она.

У меня пересохло во рту. Такой простой вопрос, но ответить на него невозможно.

− Нет, − в конце концов сказал я севшим голосом. – Но очень хочу поцеловать тебя.

Лика должна была вернуться к десяти. Я проводил её и пришёл домой в начале одиннадцатого.

− Тимашка, ну как день рождения? Чем занимались? – встретила меня мама.

А я не мог разговаривать. Мне нужны были тишина и темнота моей комнаты.

− Да всё хорошо, мам, – отмахнулся я. – Спать пойду, завтра рано в художку.

Спать я не мог. Сидел за столом и выводил в тетрадке на разные лады её имя.

Лика, Лика, Лика.

Вся жизнь вдруг слилась в один прекрасный момент − мягкие губы пахнут малиной, и поцелуй на вкус как лето. Кажется, я влюбился.

Галя покачала головой. Она всегда думала, что Татьяне повезло с сыном. И работает, и заботливый − матери поможет всегда. И подруга у него, Алёна, такая приятная. Всё думала Галя, отчего не женится парень. Всё у него есть, всё как положено.

Гале и самой стало бы легче, если бы Тима женился уже. Дочке семнадцать, а замирает при виде соседа, как лань зачарованная.

Этот восторг Галя отметила давно. Сидела она пару лет назад у Татьяны, чай пили. Раздался звонок в дверь.

– Галь, Лера пришла? – позвала Татьяна из коридора.

Лерка стояла в прихожей, в меховой шапке и новом белоснежном пуховике. Розовощёкая, глаза сверкают. Но от материнского взгляда не укрылись и другие детали – помада новая, глаза накрашены слишком ярко.

– Мам, я к Машке пойду, – отчиталась дочь.

– Иди, но чтоб до одиннадцати дома.

Лерка всё мялась у порога.

– Ма, я кошелёк принесла. Дай мне денег, пожалуйста, мы с девочками пиццу закажем.

И тут открылась дверь, и вошёл Тима.

– Добрый вечер, – поздоровался он.

Вот тогда-то и появилось у Лерки в глазах то самое выражение, от которого у Гали кровь застыла в жилах.

– Добрый вечер, Тима, – поприветствовала она его.

– Привет, сынок! – сказала Татьяна.

А Лерка позабыла и про пиццу, и про девочек, и про мамин кошелёк. Галя видела, что дочь сейчас и имя бы своё не вспомнила.

Тима посмотрел на девушку:

– Привет, ты, должно быть, Лера. А чего вы не проходите?

Он скинул куртку и прошёл в кухню.

– Мам, я котлеты погрею? – крикнул он уже из кухни.

– Доча, ты денег-то хочешь? – спросила Галя.

Лера стряхнула с себя оцепенение, с трудом оторвала взгляд от двери, за которой скрылся Тима.

– Ага. Мам, это и есть тёти Танин сын? – прошептала она.

Мечтательное выражение лица дочери тревожило Галю ещё долго после того, как она выпроводила её за дверь со строгим:

– В одиннадцать чтобы дома!

Лика сидит на подоконнике, на ней моя футболка, и это не даёт мне покоя.

Одна только футболка, а под ней ничего.

Ликина призывная улыбка сменяется задумчивой:

– Я считаю, нам нужны правила, – заявляет она внезапно.

– Правила? Зачем нам правила?

Перекатываюсь на спину, теперь она сидит прямо надо мной. Гладкие икры касаются моей щеки.

Только футболка…

Она насмешливо смотрит на меня.

– Не подбирайся. Ничего не получишь, пока у нас не будет своего правила.

Я закрываю глаза тыльной стороной ладони и громко вздыхаю.

– Хорошо. Ты наверняка его уже придумала. Выкладывай!

Она спрыгивает с подоконника и ложится рядом. Её подбородок упирается мне в живот.

– Это очень хорошее правило. Тебе понравится. Давай никогда не будем друг от друга ничего скрывать. Если я тебя спрошу, о чём ты сейчас думаешь, ты скажешь правду. Я тоже всегда тебе скажу, как есть.