Она припомнила этот мяч. Его ей подарила бабушка.

Шарф связала мама.

Всё тут – её. Блокнот лежал открытым на странице с корявой надписью синим: «Я тебя ждю» и розовым сердцем. Вивиан перелистнула его. Медведь-волшебник, дальше синие птицы, зелёная с оранжевыми полосками кошка. Носкокошка! Дальше две держащиеся за руки девочки в неровном, как связка сарделек, синем круге. Вивиан смутно припомнила, как рисовала это.

Она лежала здесь на животе, болтая ногами, и давила на синий фломастер, закрашивая пробелы в чёрной метёлке волос Шу. Девочка сидела безучастная, обхватив одну ногу, и уронив голову.

Шу? Девочка по имени Шу?!

Вспомнила!

Как можно было забыть?!

В детстве, когда ей только шёл пятый год, она нашла Шу. Ей приснилось, что она в круглой комнате, где вместо стен – ворочающиеся с боку на бок багровые облака, на полу – кольцо синей воды, в центре – вроде корзина для кошки, но с маленькой девочкой.

Шу не сразу отреагировала на расспросы. Она рассказала, что у неё нет родителей, что она тяжело больна, и что о ней заботятся её старшие братья и сёстры. Мечтая порадовать её, Вивиан бегала к ней каждую ночь. У неё получалось брать с собой игрушки, книги, фломастеры, конфеты – для этого она прятала их перед сном под подушку.

Со сладостями пришлось быстро попрощаться. Тая, шоколад пачкал простыню и наволочку, и мама, обнаружив это, завопила:

– Что ты хомячишь сладкое по ночам?!

– Это не я, – честно сказала Вивиан. – Я их беру не для себя.

– А для кого?

– Для Шу.

– Что ты выдумываешь?! Сколько раз я тебе говорила! Ты видела фотографии твоей тёти Дусы?! Она же совершенно круглая! И мать у неё тумба, и бабка! Хоть бы ты была в меня… – мама сбавила громкость до причитания. Она в белой блузе с пояском, подчёркивающим талию, скидывала постельное бельё с кровати, а Вивиан надувалась на стуле.

Маме ничего нельзя было рассказывать. Мама думала только о том, как быть худой и красивой. Мистер Разбэри у неё не мог уметь ходить и разговаривать, Шу была выдумкой.

Неправда!

Мишка очень заинтересовался её визитами к Шу и жалел, что не может пойти к ней. Они пробовали трюк с подушкой – никак. Наверное, он не помещался. А Шу была настоящей, холодной, будто молоко из холодильника, её глаза светились синими огоньками из ёлочной гирлянды, и губы и ногти у неё были совсем синие. Она мёрзла. Вивиан принесла ей свой любимый шарф, обнимала её, дышала ей в лицо и в руки. Конечно, она осталась ночевать, когда Шу попросила об этом. Ведь она сказала:

– Ты самое прекрасное, что могло со мной случиться.

– Будешь со мной играть? – обрадовалась Вивиан.

Твёрдые ледяные губы впечатались ей в лоб.

Что было дальше, Вивиан в свои 26 лет помнила, будто это было вчера.

К ней назойливо лезли голоса родителей, компрессы, градусники, невкусные ложки, руки в вонючих голубых перчатках. Её тормошили, таскали. Пот прошибал раскалённый лоб и паром поднимался от дыры, в дыре был лёд, и он промораживал до затылка. Так было долго. Потом ей захотелось мультиков и сладостей.

Мама плакала и несла шоколадный торт.

Когда Вивиан выздоровела, она отправилась к Шу, и не нашла её. Её не было и во второй, и в третий раз. Вивиан волновалась. Очень волновался Мистер Разбэри, и просил всё тщательно осмотреть. В четвёртый раз она слонялась по комнате. Выудила какую-то странную плотную штуку синего цвета из канавки с водой и попробовала расковырять. Стала исследовать стену – та оказалась твёрдой и слегка влажной, и выдала ей в ладонь знакомую латунную ручку с завитком. Держась за неё, Вивиан зачарованно смотрела вверх. Волшебным образом в стене проступила деревянная дверь с наклеенными разноцветными звёздами – её дверь в её комнате.