Вивиан открыла её и увидела себя спящей в кровати. Мистер Разбэри лежал на ковре мордочкой вниз. Что-то блеснуло среди игрушек.

– Мистер Разбэри, – шёпотом позвала Вивиан, – это я… Я, Вива… Не стесняйся, прибирайся.

Медведь опрокинулся назад, сел.

Она сделала в стене каждую дверь в доме и в каждую заглянула.

За завтраком мама жаловалась, что ночью ей слышались стуки. И Мистер Разбэри потом тихонько сказал, что двери взаправду открывались! И что он слышал её! Как интересно ей это показалось! По его совету она положила под подушку брелок и во сне пронесла его через волшебную дверь в гараж. Заодно она узнала, что стена может делать автомобильные двери, залезла в отцовскую машину и забрала из неё карандаши.

Утром Мистер Разбэри держал в лапах огромную бордовую розу без шипов. Коробка карандашей лежала на столе.

Вивиан в шоке закрыла лицо руками. Она сидела в постели, и ей было душно. Жарко. Ногами Вивиан сбила с себя одеяло, решив встать и приоткрыть окно.

Всё не сон. Всё правда.

Эдвард Хейз присылал такие же розы.

Она всегда считала живость плюшевого мишки обычной детской фантазией, которая исчерпалась с возрастом, но как она не понимала, что не могла придумать его поступки и слова? Он был личностью – и личностью непростой. Узнав про синие штучки, он попросил приносить их ему, и они куда-то исчезали из комнаты. Он подговаривал её на разные игры с облачной комнатой. Она научилась открывать двери так, чтобы реально они не открывались, находила двери по адресам и по именам людей на дверных табличках; бывала в домах, квартирах и кабинетах в разных городах, всюду оставляя всякую мелочь; научилась быть среди людей невидимкой. Однажды это помогло ей спасти мальчика, пускавшего в ванной кораблики и завалившегося в воду. Она сумела схватить его за рубашку и вытянуть.

Как всё это могло происходить, Вивиан не могла взять в толк.

Однако это было из-за Шу. Или благодаря Шу.

Кем бы она ни была, она, как сейчас выяснилось, умела ходить сквозь стены и поделилась умением с Вивиан. Она не объясняла, не учила её – вложила ей часть своей памяти, и всё.

Увы, для невозможного слишком многое вставало на свои места. Отменная память Вивиан преподносила ей другие события из детства, которых не было бы, если бы не история с Шу. После того, как мама выщипала себе все брови, она начала водить её к своему знакомому психологу доктору Джаррелу. Психолог покорил Вивиан тем, что заставил вещи летать по кабинету, и у него она продолжала свои эксперименты, уже не засыпая для этого. Он подменял её рисунки рисунками других детей, потому что Вивиан выводила линии как автомат.

Кошмар…

Бедная её мать… Она как чуяла запах дыма и металась в поиске, где горит, а отец, приезжавший домой ночевать, не мог ни понять её, ни поддержать, ни помочь. Они ругались. И вышло, что однажды мать привезла её в место, где сильно пахло сиропом от кашля, повязала ей платок на голову, и заставила просить нарисованных дедулей, чтобы они ей помогали. А потом она повела её в комнату, где на столе сидел красивый голубок, а за столом сидел совершенно круглый, как тётя Дуса, бородатый мужчина в чёрном и с золотым крестом.

– Он ест конфеты по ночам? – спросила Вивиан у мамы.

Он весь заколыхался, и она испугалась.

– Что ты! – шикнула мать, вытаскивая её из-за себя. – Это очень хороший человек, протоиерей Хрисанф. Расскажешь ему про Шу, хорошо?

Вивиан захотела в туалет.

– Мама…

– Пожалуйста, Вива, – мать посадила её в кресло.

– Шу приходит к тебе, дитя? – пробасил священник.

«Вот бы пришла!», – подумала Вивиан, шаркая кроссовками в воздухе.