Я купил у вокзала своего города и привёз маме букет красных роз. Мы обнялись, мама поплакала, нас ждал накрытый стол. Я позвал друзей. Ангелину звать не стал: пока я служил, она успела выйти замуж.

Мы ели, пили, и я убеждался, что ни моя мама, ни мои друзья не слышали о войне с монголами ни слова. Монголы вторглись в страну Россию. Бои продолжались около месяца. Погибло свыше восьми тысяч наших солдат. Монголов оттеснили. А здесь никто не знал о произошедшем, и когда я заикался о том, что мы воевали с монголами, все поначалу недоумевали, а после взахлёб смеялись, поражаясь моему остроумию.

Я пробовал найти какие-то сведения в интернете. Там не было ничего, кроме маленького блога одного моего сослуживца. Но он был написан так плохо, что никто его всерьёз не воспринял. Этой войны просто не существовало для тех, кто не участвовал в ней. И меня очень интересовало, как это могло выйти. И, главное, сколько ещё было таких войн, про которые не знала общественность. Может быть, некоторые из них идут прямо сейчас, думал я. А мама и друзья вели себя как ни в чём ни бывало. Мама что-то говорила про высокие цены, еду, ремонт. Друзья – про девчонок, алкоголь, вечеринки с бассейном. Только я ходил меж них, тайно обручённый с войной, и учился молчать о том, как она пылает в моём сердце. Тогда я понял: чтобы знать, как такая война могла произойти втихомолку, необходимо знать, как устроена страна Россия в частности и мир в целом, не богатство и слава, но знание, с которым становится возможным всё остальное – это и есть Великая русская мечта.

Родина! Мы ли не прикипели к твоим щедротам тщедушием наших астралов. И не наши ли судьбы сплетаются, о Россия, в твою.

Саша Соколов, «Палисандрия»

После армии, когда я, одичалый воин, пытался заново приспособиться к жизни в казавшемся цивилизованным обществе, я встретил на автобусной остановке своего одноклассника Пестроухова – засранца, всех достававшего в старшей школе. Он меня узнал, а я его – не сразу. Он был весь осунувшийся, сутулый, бледный, пропали грудь колесом и румянец щёк. Он держал набитые чем-то клетчатые сумки. Рядом главенствовала большая суровая женщина, по видимости, супруга. Освободив руку, Пестроухов стал тянуть её мне, и при этом быстро, неожиданно тонким голосом, защебетал:

– О! Бедович! Привет! Как дела?

В этом голосе больше не было той хулиганской развязности, на волне которой он ехал все старшие классы, позволяя себе всё, что хотел, унижая даже некоторых учителей. Это был совсем другой человек. От силы пять секунд длилась наша встреча, прежде чем я сел в подоспевший автобус, но за эти пять секунд в его облике, в его жестах, словах, взгляде я уловил колоссальный объём информации, он просто шквалом ворвался в меня. Я увидел, как этот человек тянется ко мне, ищет во мне спасения, может быть, прощения. Я увидел, как он вспомнил о тех годах, когда он был беспечен и его все боялись. Увидел, как больно и много раз он обжёгся, когда обстоятельства изменились и удача прошла стороной. Он был несчастен, искалечен, запуган, и всё в нём кричало об этом.

Мне было жаль его, но я не мог ничего сделать с тем, что, когда двери автобуса закрылись, отсекая его, я почувствовал себя президентально. Ещё в армии я поверил в то, что каждый жнёт именно то, что сеет, и теперь время от времени получал тому подтверждения. Эта встреча с одноклассником легко могла не произойти. Я не видел его никогда после. Но она произошла.

Мне говорили, что я допускаю ошибку веры в справедливый мир. Но я верил не в справедливость. Я верил в нечто более фундаментальное, а именно – закон сохранения энергии. Объекты небольшой массы притягиваются к объектам большой. Маятник возвращается. Бумеранг возвращается. Камни идут ко дну. Дерьмо всплывает на поверхность воды. Плевок вверх падает. Тот, кто ссыт против ветра, возвращается на вечеринку задумчивым. Сеятель жнёт посеянное.