– А что делать? – спрашиваю я Крошко.

– Ебать ты затупок, – говорит он. – Смотри и учись.

Часовой проходит мимо наших кустов. Крошко выбирается на тропинку за его спиной, с автоматом наперевес. Часовой резко оборачивается и направляет на Крошко автомат. Похоже, это солдат-срочник вроде нас. Он тоже не знает, что делать, и выглядит напуганным.

– Стой! Кто идёт? – говорит он, почему-то на русском языке.

– Свои, – просто отвечает Крошко.

Выстрел. Часовой падает. В доме зажигается свет.

Все наши перебираются через забор, уже не таясь.

– Погнали! – боевым кличем ревёт Кулак. – Берём дом!

Вражеские солдаты высыпают из дома, появляются в окнах. Пули милосердия начинают крошить яблоневый сад. Крошко падает назад в кусты.

– Пиздец! – восклицает он. – Я ранен!

Его рука и бедро в крови.

– Идти можешь?

– Кого, нахуй! Ты иди – я прикрою!

– Давай-ка я тебе сперва первую помощь окажу…

– Да кого, нахуй! Пошёл!

Крошко буквально выталкивает меня из кустов, и я примыкаю к штурмующим. Мы обстреливаем врага, прячась за тоненькими деревьями, медленно продвигаясь к белым стенам. Один из бурятов падает мёртвым прямо рядом со мной. Я снимаю с его пояса гранату, дёргаю чеку и бросаю в окно первого этажа. Комнату выносит. Дом начинает гореть. Пан с его бурятами расчищают путь к крыльцу, мы с нашими заходим в дом следом за ними.

Ещё несколько быстрых убийств в большом зале. Лестница на второй этаж. Кулак ногой выбивает очередную дверь, мы с Толстым за ним. Перед нами в одной пижаме стоит полковник Кузьменко. В его гигантской руке маленький ТТ. В зубах дымится сигарета.

– Товарищ полковник… – недоумевая, выдыхает Кулак. – Они и вас успели… Нет… Как это?..

– ОРУЖИЕ БЛЯДЬ НАХУЙ ПОЛОЖИЛИ НА ПОЛ ДОЛБОЯЩЕРЫ ЕБУЧИЕ! – спокойно отвечает Кузьма.

Из соседних комнат слышны выстрелы. С первого этажа всё гуще валит дым.

Кулак кладёт автомат на пол. Мы с Толстым тоже.

Кузьма смотрит на нас и курит одними губами, подпирая головой люстру.

– СЕРЖАНТ! – говорит он так же спокойно, но стены трясутся. – ДОЛОЖИТЬ ОБСТАНОВКУ НАХУЙ БЛЯДЬ СУКА!

Кулак вытягивается по струнке и докладывает:

– Я и пятеро… то есть шестеро сослуживцев оказались в тылу врага. Проводим спецоперацию по освобождению деревни от ебучих монгольских захватчиков, товарищ полковник!

– ДОЛБОËБ! – отвечает Кузьма. – ДЕРЕВНЯ ПОД НАШИМ КОНТРОЛЕМ!

– Под нашим… – осознаёт Кулак. – Тогда… получается, мы освободили не бурятов, – он смотрит на меня и Толстого, – а ёбаных… нахуй…

В комнату врывается сержант со шрамом, которого мы освободили в первом доме, и расстреливает из автомата полковника Кузьменко, тот падает на кровать, она ломается пополам. Кулак успевает схватить автомат и изрешечивает монгола, которого мы считали бурятом.

– Взять оружие, – командует он, переступая труп врага, – разъебать ебучих монголов нахуй!

Теперь мы стреляем по монголам, штурмовавшим дом вместе с нами. Все они в форме армии страны России, опасность убить не того высочайшая. Не те падают застреленные один за одним.

– Пан! – орёт Кулак сквозь вставший стеной дым. – Пан! Это монголы, не буряты! Пан!..

Пан не отвечает, по рации тоже. Прогоревшая фронтальная часть дома с грохотом складывается, ворвавшийся в дом кислород разворачивает пламя в полную силу.

– Уёбываем отсюда! – визжит Толстый.

Автомат Кулака выкашивает пытающихся спастись монголов. У него кончаются патроны. Взревев, Кулак приказывает нам с Толстым отступить. Лестница вниз перекрыта горящей балкой. От дыма почти невозможно дышать и видеть. Пока мы перелезаем через перила, чтобы спрыгнуть вниз, нас обстреливают осмелевшие монголы со второго этажа. Я и Кулак прыгаем, Толстый нас прикрывает.