Сынки мои, не плачьте.

Дед, роняя слезы, осторожно обкладывал рану на груди ледышками:

– На кого же ты нас, бросаешь?

– Ничего, дед. Без меня послужите. Бери малого и лазучьте…

– А остальные?

– Остальные – родовитые, сами найдут службу… – хозяин замолк, сглотнув с болью и почти шепотом сказал деду. – Пусть подойдет толмач…

Мальчик сел рядом и взял учителя за холодную руку. Хотел почувствовать, как прежде сильное пожатие, но пальцы оказались слабые податливые. Он обхватил их, пытаясь согреть. Учитель едва шевелил губами:

– В моем кармане лежит резная игрушка. По ней великий князь узнает тебя. Ты деда не бросай, лазучь с ним вместе, он много расскажет, чего я не успел вам поведать. Шахматы не забывай, они – уму подспорье… Божьим провидением теперь ты на немецкой стороне главный подлаз. Раньше я был, но теперь все… Молись за меня…

– Отец, не умирай! – закричал во весь голос мальчик.

– Он жив еще! Тихо! – сказал дед и положил ладонь на шею хозяину.

Тот словно очнулся стал слепо, щупать лицо мальчика, тронул лоб, губы:

– Исполни мою волю, сынок. Меня знали под именем Сурок. Назовись ты так же. И будет у нас с тобой, как у настоящего сына с отцом – одно имя… пусть тайное, но одно. Обещаешь?

– Да…

Рука учителя сползла вниз и он застыл, упокоившись. Дед дрожа закрыл ему очи.

– Умер, ребятишки, отец наш родной. Умер, защита наша, ясный сокол… Вот как все получилось нескладно. Животом он своим от смерти нас уберег… – дед замолчал, хотел еще сказать, но не смог, комом встали слова. Он осторожно подложил шапку под голову хозяина, поднялся, и, отойдя к борту, отвернулся, со слезами глядя на небесную даль. К нему подошел мальчик-толмач…

– Возьми. – Сказал дед, вложив ему что-то в ладонь.

– Сурок! – удивленно произнес мальчик, увидев, мелкую резную свистульку на бечевке. Шерсть у зверька вырезана бережно, тонко. Острый хвост закрутился под животиком, глаза хитро щурились. Мальчик хлюпнул носом и повесил его на шею, глубоко под исподнее, к нательному кресту.

– Осиротели… Неведомо как и быть-то теперь! Неведомо… – заплакал дед и прижал мальца к себе…

Часть первая

Ларец и письма

Глава первая

Затея новгородского купца

Апрель 1237 года.

Господин Великий Новгород

Хруст иглистого льда под валенками прохожих разбудил собак. Сторожевые псы, толком не разлепив глаза, встревоженные щелчками и скрипами запоров, простужено залаяли из конца в конец.

Утреннее небо свежело, голубело. В выси застрекотали галки. Свет зарницы, наискось пронизал огороды, щербатые заборы, засветился в щелях, тронул завешанные окна. В дрожащем воздухе поднялось алое солнце.

Иван Данилович, скрипнув калиткой, выбрел на прохладную улицу. Он остановился, цыкнул на пса, и, оборотившись к небу, стал благостно глядеть на бирюзовую ширь. Глубоко вдохнул морозца, словно желая напиться, – вдруг стушевался, махнул рукой и мрачный пошагал вдоль заборов.

К нему возвратилась вчерашняя злость: «Родственнички! Вот родственнички-то нашлись… Сродственнички! – повторял он, да распалившись, не удержался и сплюнул. – Сродственнички! Нет, с таким настроением в церковь не пойду, лучше сразу на пристань…», – и развернувшись, направился в сторону Волхова.

Вступив, на скрипучие мостовые доски, остановился. Поглядел в конец улицы, где стоял дом старых соперников его, братьев Митяев. Но, даже не видя его с этого места, он знал, крыша у них завалилась, скоро на забор наляжет. «Не соперники они теперь, Митяи-то, не соперники… Совсем обнищали, даже жалко их!» Данилыч не удержался и горделиво оглянулся на свой терем, который отгрохали ему артельные три года назад.