Сурок: лазутчик Александра Невского Сергей Юхнов
Пролог
Обоз
Конец марта 1225 года.
Пограничье с Литвой.
Новгородские земли
Высокое солнце над холодным полем. Шепотом пороши отглажена, бела и слепа снежная ширь. От литовских пределов настырно торит завьюженный путь обоз. Из леса видно далеко – у самого окоема чернеют лошади и люди; исчезли – в овраг скатились. Вновь появились – по ложбине ближе к лесу подошли. Растянулись в тридцать саней. Густо из ноздрей тяжеловозов пар валит, над спинами клубится. Мужики в тугих шубах бредут. Рядом бегают мальчонки, под горку толкают сани, смеются. Голоса эхом расщепились, слов не разобрать…
– Что скажешь, дед, наш обоз или литовский?
– Кажись, наш, хозяин.
– Подождем. Если не новгородцы, пристраивать не будем.
Говорили двое, притаившись на краю лесного оврага. Дед стянул зубами рукавицу, потёр глаза.
– Ослаб я очами, хозяин. Не вижу, что за шапки на мальцах?
– Ишь, ослаб! Так и я не вижу… – заулыбался хозяин. Густая борода его, окунаясь в снег, взмокла, усы заледенели под носом. Светлые очи лукаво блеснули. – Снежку что ли поесть? Пить хотса… Належимся тут, а завтра горячка скрутит. Небось, и жажда оттого …
– Тогда не понятно – зачем лежим? Просто так что ли к обозу пристроиться не можем?.. – укорил дед.
– Не можем. – Твердо произнёс хозяин.
Дед не унимался:
– Даже, если Литва едет. Что проку с нас? Пристанем, как простые люди. То, что мы лазутчики, на лбу не написано. Не лихие, не ратные – христиане православные. Вместе веселее!
– Будь мы одни, так пристали бы, хоть к немцам. Дай Бог, по-немецки оба с тобой разумеем. С нами же все ученики наши, все богатство наше! Я их животы «на авось» не положу…
Позади скрипнул снег. Утопая по колено в сугробах, к ним пробирался из лесу мальчик. Дед обернулся и зашипел:
– Куда лезешь?! Лягай, тебе сказано!
Малой немедля упал и подполз ближе.
– Зачем явился? – строго спросил хозяин. – Сказано, в лесу ждать!
– Ребята заволновались, учитель. Уж больно вас долго нету… – заговорил запыхавшийся малец.
– Наш обоз, новгородский! – встрял дед. Хозяин взглянул в сторону ближних саней.
– И еще… – продолжил мальчик. – Ребята завидели стаю воронья над лесом.
– Где? – нахмурился хозяин. Дед поднял глаза к синеве.
– Отсюда не видать. Они там, – мальчик показал за спину, – с той стороны кружат, галдеж устроили. Мы и заволновались…
– Может обоз их всполошил? – заметил дед.
– Не похоже. – Задумался хозяин, оглядывая склоны оврага. – Ты вот что, – обратился он к мальцу, – ступай к ребятам, успокой их, и пусть сидят, не шелохнуться. Мы еще тут покумекаем. А если чего, бегом сюда…
– Ну? – спросил хозяин у деда. – Что скажешь?
– Мало ли чего привидится. – Отмахнулся тот. – Кто еще кроме нас тут может быть?
– А отчего воронье всполошилось?
– Кто их знает?! Лисица рыщет, может медведь весенний бродит. Леса-то дикие, нелюдимые…
Хозяин подозрительно продолжал оглядывать заросли по краям ложбины.
– Хорошее здесь место для засады… Вот что я думаю. Может, разбойники?
– Это верно. Тут и притаиться просто, и со склонов вдарить в самый раз…
– Вот то-то!.. Глянь, справа елка вздрогнула.
Напротив, в лесной чаще, еле уловимо закачались ветви.
– Кто-то там есть.
– Может кабан?
– Да нет, не кабан…
Кто-то зашевелился и замер в глубоком сугробе. Всего лишь мелькнул. Но они успели распознать в пне под лапником лицо и попятились за кусты. Человек их не заметил, его манил приближающийся обоз. Он пристально вглядывался, щурясь от ослепительной дали. Впалые щеки темнели грязной щетиной. Широкополый шлем низко сидел на голове, присыпанный для неприметности снегом.
Хозяин с тревогой прошептал:
– Не разбойник это, ландскнехт, похоже. Вишь, поля шлема широкие?
– Высматривает, злодей, добычу. – Старый перекрестился. – Господи, помилуй!
За спиной ландскнехта, разодрав тишину криками, вспорхнули из глубины леса птицы.
– Ползи к ребятам, будем уходить! А я помогу купцам и догоню вас… – сказал хозяин, подтащив к себе, завёрнутый в тряпицу лук; быстро развязал тесемки, размотал тетиву. Перевалившись на бок, одним рогом ореховой кибити1* упёрся в ступни ног, на другой – с силой навалился всем телом. Лук загудел, выгнулся, тетива напряглась, замерла. Он вставил в паз стрелу и посмотрел на обозников. Те, не замечая опасности, зевали, сонно глядели на суетных птиц над лесом. Хозяин поднялся на колени, прицелился. Замёрзшая на морозе жила, лениво вытягиваясь, захрустела. «Сейчас мы вас разбудим!» Он распрямил спину, замер… пальцы побелели, а белый пух оперения прилип к волосам бороды… тетива резко хлестанула.
От избытка скорости стрела перекосилась в воздухе, но, успокоившись, вошла в ровный полёт – запела, запела и стукнула в обледенелый полоз передних саней. Мужики спохватились, забегали, стали перекликаться. Задние побежали в голову обоза, посмотреть, а передние, сообразив, кинулись к оружию.
«Чо рты разинули?! Хватай дубины!…» – орали простужено. Опрокинули сани, перегородив дорогу. Товар не жалея, валили на снег. Наскоро распрягали, снимали оглобли. Упряжь оставалась висеть неубранная, вожжи расхлестались. Бабы охали, спешно передавали топоры. Мальчишки выволокли старый круглый щит, сколоченный из темных досок.
Ландскнехты засвистели, обрушили снежный край оврага, выскочив из леса, загикали и стали на задах скатываться по склону. Пять… десять… за тридцать!..
Обычно немцы нападали на обозы, переодевшись славянами. Но это была настоящая пехота меченосцев, как на улицах Ревеля: лица безбородые, бурды2* рыжие, носы длинные конопатые, гербы нагло выставлены на показ.
Хозяин призадумался: «Раз не сняли немецкий наряд, не ради наживы пришли. Может, побоялись что обозники увидят их следы? Тогда куда они направлялись? К Новгороду?.. – Он не спешил уходить, понимая: ландскнехты одни не воюют, где-то ожидают своего часа конные рыцари…
– Ворог в лесу! – сзади подполз дед, за его спиной, лежа на снегу, тяжело дышали пять учеников.
– Что с лошадьми? – строго спросил хозяин.
– Упустили…
– Вас заметили?
– Кажись нет, вовремя ушли… Но могут по следам найти…
– Не до этого им. Глянь, что твориться…
Дед с ребятами подползли к краю… Ландскнехты увязая в снегу, приближались к передним саням. Обозники ждали, ощетинившись пиками и оглоблями. Их попытались обойти сбоку, но склоны оказались слишком круты. Пехотинцы стали тыкать копьями, желая своротить санный заслон. Обозники отбиваясь, ломали наконечники, и вынудили врага выхватить мечи. Железо звонко, отскакивало от ледяных бревен. Немцы напирали щитами, настырно прорубались, их спихивали, валили на снег. Плащи замотались, порвались, обнажив ржавые кольчужные спины.
Хозяин с сожалением посмотрел на мальчиков и горестно подумал: «Совсем малы еще… Головы пшеничные, только двое чернявых пушок под носом имеют. Глазки, от простоты детской милыми и чудными кажутся, как у котят… доверяют нам с дедом безоглядно… Жалко их…». Черпанул снегу, умылся…
– Не хотел я вас, ребятки, подставлять, но нелегкая принесла беду… Ладно, разматывай оружие, может отобьемся! – и первый встал на колено. Мальцы начали собирать луки. Застучали древки, пели перетянутые жилы, будто скоморохи настраивали гусли перед праздником.
Первая стрела, сбив немца на снег, смешала вражий напор. Обозники воспряли духом, закричали лихо…
– Господи, помилуй мя! – выдохнул ушастый малец, самый юный из всех, и испуганно перекрестился. Руки его затряслись, тетива не хотела попадать в насечку стрелы.
– Спокойно… поуверенней… – дед помог ему. – Они тоже нас бояться!
– Я не боюсь! – ответил малой, чуть не плача. – Я впервые в человека стреляю!
Дед взглянул в серые глаза. Темные точки на серой радужке. Ресницы взмокли. Малый серьезный. Смертельный грех почуял.
– Отмолим… За Отчину Бог простит… – успокоил Дед.
– Знаю, а на душе неуютно… – ответил мальчик и отвернулся, пряча горе.
Дед прикусил губу: «Чего в нем хозяин нашел? Зачем взяли сироту? Сразу видно – не боярский отпрыск. Нежели отчаянно драться, думает, рассуждает… Не получится из него настоящего подлаза … Писцом или толмачом станет, это у него пойдет, толмачем особенно…»
Другие ребята сноровистые, уверенные, скинув шапки, раскраснелись на морозе, не говорили не слова, только успевали наклоняться за стрелами. Глаза деда радуются: «Молодец, ах, хорошо резанул! Ах, хорошо, как зайца на лету!» Мальчишки от его вскриков оборачиваются, улыбаются, стали соперничать, кто метче.
Но хозяин не разделял веселости, хмуро оглядывался и вдруг, опустив лук, сказал громко: «Вот они, долгожданные!» Ребята остановились и вытянули шеи, глядя на поворот оврага.
Как привидения средь бела дня, выехала колонна рыцарей крестоносцев. Их лошади с трудом торили дорогу в глубоких сугробах, накидки мели по снегу. Выворачивая нутро захрипела медная труба.
Купцы, увидав перед собой целую рать, бросили оборону и врассыпную припустились наутек.
– Так, ребята! – сказал хозяин и закинул на спину колчан. – Этих стрелы не возьмут. Не отставать, бегом с мужиками! Авось, в лесу не догонят. Биться с такой оравой – ратники нужны, а мы – разведка…
* * *
Овраг перешел в берёзняк, сугробы обмельчали. Лошади крестоносцев, хлюпая по проталинам и разметая тяжелый весенний снег, перешли на рысь, обогнав пеших. Рыцари, нагнув головы в шлемах, словно на турнире, гнали людей между деревьев, хладнокровно ударяя копьями. Сраженные падали, ползли стонали. Их добивали ландскнехты.
