* * *

Перемена в судьбе Сурка произошла более полугода назад. Разразилась в начале зимы на западе война. Многие братья по Ордену, с немого благословения магистра, скинули с себя одежды с крестами и ринулись наниматься простыми рыцарями в войско Фридриха. Сурок жил тогда, как и остальные воины-монахи, в нужде, донашивая последние палестинские одежды, и решил попытать счастья вместе с другими. Но в драку старался не лезть, а пытался угадать к чему идёт дело.

Фридрих воевал тогда с ломбардцами29* и крепко воевал. Много рыцарей из Франции и Альбиона было в его войске и много наёмников из числа крестоносцев. Ломбардцы сдавали один город за другим. Лазутчик же не решался примкнуть к кому-либо, выжидая.

Он выбрал постоялый двор недалеко от главных сражений, и стал слушать рассказы о стычках, которые приносили ратные, что останавливались иногда целыми отрядами.

Так он жил четыре месяца и даже пополнил свой кошелёк за счет проезжих. Сурок играл с ними в шахматы. В первые дни ему приходилось самому спускаться вниз из комнаты и выносить доску с фигурками, неспешно расставляя их у всех на виду. Обязательно находились один, другой, желающие сразиться с ним. Вскоре слава о непобедимом игроке распространилась по округе. Люди стали сюда наезжать уже нарочно для игры. Хозяин постоялого двора был обрадован – к нему начали наведываться знатные вельможи. И вот тогда-то, и произошёл случай, перевернувший его лазучью судьбу……

К вечеру, обычно, собиралось больше всего народу. Корчма гудела от сословий – ландскнехтов, рыцарей, их кичливых оруженосцев и просто наемников, да разбойников. Для лошадей в хозяйском стойле не хватало места. Навесы все оказались заняты. Путники вынуждены были тащить своих скакунов прямо внутрь корчмы. На них ругались, честили, на чем свет стоит, но, сжалившись над животными, пропускали. На улице бил колючий снег с дождём.

В самой середине большой залы стоял стол, где играл Сурок. Кругом толпились зеваки, игроки теснились, налезая друг на друга. Нередко над столом нависала голова лошади, которую хозяин держал под уздцы или даже сидел на ней верхом. Какой-нибудь игрок, на миг, оторвавшись от доски, не выдержит, завопит от отчаяния: «Да уберите лошадь, чёрт побери!» А ему в ответ: «Какой лошадью, королевой надо ходить!»

От долгого общения с разноязычным людом Сурок научился понимать разные языки: и нормандский30*, и альбионский31*, и, конечно, фряжий. Хотя сама игра не требовала многословия. Сурок делал ходы быстро, резко, порой добавляя, увлекшись игрой: «Я так…».

В тот вечер партия шла особенно остро, захватила всех присутствующих, и в самый разгар вдруг кто-то крикнул: «Инквизитор приехал, инквизитор!» Среди людей пополз шепот, начался переполох. Одни фыркали и говорили, что им всё равно и «пусть эта морда думает о них, что угодно», другие старались побыстрее разойтись. Крестоносцам было запрещено играть в шахматы. Тем более многие сняли с себя орденские плащи и служили Фридриху, который воевал сейчас против ломбардцев, поддерживаемых Папой Римским. Самих тевтонов приехало на войну немного, они слыли истыми монахами, но братьев-меченосцев среди наёмников лазутчик узнавал.

На этом постоялом дворе порой собирались люди, с утра воевавшие друг против друга. Были и такие, которые воевали на обе стороны, пытаясь получать и ломбардское, и имперское жалование. Одного такого прохвоста выловили из под носа у самого Фридриха, и повесили высоко на дубу, всем наёмникам в назидание. Но и при дворе самого императора творилась не меньшая путаница. Фридрих был первым крестоносцем в империи, но в то же время Папа Римский отлучил его от церкви и воевал с ним руками ломбардцев. «Что это за война? За что жизни кладут? Ни отчины, ни веры, ни заступников князей…» – рассуждал Сурок, глядя на обе со стороны. Он денно и нощно пытался разобраться, к кому же примкнуть, но так ничего не придумал.