– Тут меня могут узнать, а без плаща и внимания не обратят….

Они спустились вниз и побрели по гальке, выбирая место, где бы сесть. Данилыч, наконец, решился и с ретивостью в голосе спросил:

– Может скажешь, кто ты такой!? – он остановился, выпятил живот, не моргая стал глядеть на спутника. Так он часто делал во время торговых переговоров. Но на крестоносца это не возымело действия; он, пройдя мимо, спокойно указал на корягу, где можно было отдохнуть. Купец нетерпеливо последовал за ним.

С этого места хорошо было видно небо. С севера тянулись тучи, грозя застелить всю звёздную ширь. Их края освещались Луной, а за передними белесыми клоками шла тёмная штормовая громадина, нависшая над всем северным окоёмом. Холодные волны плескались, предвкушая бурю. Незнакомец начал рассказ:

– Ты знаешь, купец, а я узнал твой корабль. Старый он совсем у тебя стал. Почернел. А ведь я помню его еще душистым от свежего дерева……

– Может тут в Любеке? Я бывал здесь три года назад, правда, на берег не сходил… – недоверчиво пробурчал купец.

– Нет, под Новгородом в лесу, в первый год как ты его построил. Может, помнишь, мы тогда по реке в город прибыли и твоего сторожа убитым привезли…

* * *

Он хорошо запомнил этот случай, тем более весь Новгород с тех времен его корабль стал называть «Ангелом». До сих пор на «ангельских» бортовых досках остались следы от арбалетных стрел. Более десяти лет прошло, а там, в дереве, навсегда засели их наконечники. Чёрные древки починяя обломили, но самих железных заноз не тронули. Не стал Данилыч память о чудесном спасении совсем убирать. Была ещё одна отметина – это кровь, но её сразу замыли и потом плотники рубанками стесали бурые пятна. На палубе и сейчас можно было различить в двух местах пологие выемки…

Ещё и причалить не успел корабль в ту мартовскую весну, а уже весь город знал, что немцы перебили обоз купеческий, и те, кто спасся, сейчас подплывают к пристани. Полгорода вышло к ним на встречу, и одеться-то толком не все успели. Бабы рыдали, голосили, видя, как мало осталось в живых на плывущем струге. Данилыч из дома выскочил, вместе к причалу прибежал, молодой ещё был, прыткий. Седины и в помине не было, не то что сейчас. А те, кто приплыл, кинулись к нему, говорят: «Миленький, корабль твой сам Бог послал!»…

Ещё памятно было, как вынесли на руках непутёвого Тимку и еще боярина, которого никто не знал из новгородцев. Мертвый Тимка лежал на себя непохожий. В жизни-то хмурый был и дерзкий, а покойный стал лицом светлый и счастливый. Говорили -геройской смертью погиб. Иван Данилыч заплакал вместе с остальными, глядя, как мальчонки осторожно клали на телегу своего боярина, как упала шапка из-под его тяжелой головы и они, ничуть не смущаясь, зарыдали в голос. Получается, что его корабль им всем жизнь спас. «С любовью я его строил и о Боге часто вспоминал…» – потом говорил Иван Данилыч. А тогда в толпе грешная горделивая мысль не покидала его: «Это мой корабль помог, это я его построил!»…

– Эх, – сказал купец, – было дело……

* * *

Крестоносец оказался княжим лазутчиком с тайным именем «Сурок». И прежде чем отдать свое послание Данилычу, он раскрыл его и показал, что там написано. Каково же было удивление купца, когда он увидел латинские буквы.

– Так надёжней будет, на случай если ты в полон попадёшь. Это будто бы послание гостю заморскому, в Новгород. Мол, ты от его семьи весточку везёшь и ничего не знаешь. Рыцари прочтут и отпустят тебя. Ты же отдай эту грамоту старому деду, который живёт на берегу Чудского озера, и только ему. А если он уже помер… – Сурок горестно задумался… – А если он помер, так самому Ярославу. На словах скажешь, что в Любеке Сурок передал. Там толмачи переведут и поймут тайный смысл…