«Крестоносец!» – испугался Данилыч и отпрянул обратно. У стены, во всей своей вражьей красе, рослый, на полголовы выше простолюдина, стоял немецкий рыцарь, и не нищий вояка-ландскнехт, а, чувствовалось – породистый, ухоженный, с гладким лицом и стриженными волосами. На его белом плаще чернел бархатный крест.

– Ты кто? – с опаской спросил Иван Данилыч, снова осторожно выглянув.

– Не видишь что ли, рыцарь тевтонский, – ответил тот усмехаясь.

– А чо по-русски говоришь?

– Нравится… Ты к Зиновию идёшь?

– Да!?

– Пойдём провожу, поговорить надо…

* * *

Данилыч доверился странному провожатому. Они шли быстрыми шагами по тёмным улицам Любека, резво заворачивая в узкие переулки, где крестоносцу порой приходилось протискиваться боком. Иван Данилыч старался не отставать, хотя не успел ещё перевести дух после погони.

Изъяснялся незнакомец, как низовский23* житель, для новгородского слуха резко и непривычно. Но после немецкой брани возле таверны, эти простые русские слова «Пойдём, провожу» заворожили старого купца, и он плёлся за рыцарем, как телёнок за мамкой. Даже его рыцарское облачение теперь казалось иным: «Да и наряд на нём сидит не так, как на обычном немце, вроде и не грозно «по-латински», а по-ангельски как-то. Весь белый и крест Божий впереди, хотя и ненашенский. Чистый ангел!..».

«Ангел» заговорил первый:

– Я ваши корабли ещё с утра приметил в устье залива. Там все корчемники останавливаются… Как слухи об ордынцах дошли, думаю – скоро наши из Новгорода за хлебом потянутся. С тех пор и жду…

– Давно?

– Почитай пятый день по берегу брожу. Долго чухаетесь. Или о Бату не известно простому люду? Князья-то ничего не говорят, народ не собирают?

– Никто ни сном, ни духом….

– А ты откуда узнал об ордынцах? – незнакомец остановился и повернулся, давая купцу перевести дух. Последние слова тот сказал еле-еле справляясь с дыханием. Пока Данилыч соображал, пытаясь ответить на вопрос, чтобы и не наврать, и не сказать всей правды. С хитрой улыбкой рыцарь опередил его:

– Небось, этот ваш,… как его,… Стёпка-немец тебе разболтал. Да?

Купец молчал, продолжая натужно дышать, без особой надобности. Крестоносец его вновь предупредил, продолжая с издёвкой:

– Стефан Амтлихштейн… корчемник…, хитёр латинец…… – и добавил. – Что отдышался? Пошли.

Иван Данилыч сухо сглотнул, и они зашагали дальше. В душе у него зародилась неприязнь: «Все-то он знает! Все-то он ведает!.. И куда он меня заманил? Может это орденский лазутчик, нарочно подставленный. Утром меня выследил, а теперь в темницу прямиком доставит……» Купец стал исподлобья смотреть на белую спину своего спасителя и припоминать в какой карман он переложил нож, но тут незнакомец внезапно остановился на полдороге:

– Ты, вот что, торговый человек, ответь мне. Ты за углом с ножом, поди, прятался? Покажи, какой он у тебя….

Иван Данилыч остановился и, сомневаясь, неуверенно, вытащил нож, как бы показывая его, но одновременно, крепко прижимая к ноге на всякий случай, чтобы не выбили.

Нож был вороненый, короткий, заточенный с одной стороны. Им купец ровнял бороду, брил щеки, не доверяя грубым ножницам. В свое время он его купил у знакомого скорняка, видя как тот разом сечёт кожу в палец толщиной. Крестоносец презрительно взглянул на него и сказал:

– Ну, и оружье у тебя! Ты что ни разу рыцаря не видел? – и он распахнул свой белый плащ, показывая, что на нём с ног до головы кольчуга и железная чешуя на груди. – Ты что, поцарапать его собирался? – язвительно спросил он. – Вот на, возьми. На другой раз может сгодится.

И протянул что-то. Иван Данилыч, боязливо сторонясь, принял вещицу и стал разглядывать её, косясь на спутника.