– Это как?

– Да вы меня вот кличете усатым существом, от которых я всю жизнь робел, и вроде это несправедливо. А когда мысленно смотрю на себя, то понимаю, что… Вдруг моя неприязнь к насекомым была связана с бессознательным ощущением родства? Вдруг я другого и не заслуживал с самого появления? И вот эта мысль уже полностью деморализует. Понимаете?

Дезинсектор растерянно почесал репу, не зная, что и ответить, пришлось даже закурить.

– Я не понимал, пока вы не озвучили такую мысль вслух.

– …

– …

– Отпустите меня, товарищ. Вы ведь и сами не верите, что я таракан.

Василий Николаевич не растерялся:

– Как вы считаете, если бы в руки людей попало разумное существо другого толка, оно бы сделало и сказало всё что угодно, чтобы выбраться на свободу?

– Думаю, да.

– Поймите меня правильно, эм, уважаемый. Мы ведь вас не собираемся здесь держать вечно. Только проясним ситуацию.

– …

– Ну-ну, не расстраивайтесь. Это случится уже очень скоро. Завтра с утра к нам заскочит репортёр, а через часик-другой и представитель следственных органов, который с вами пообщается. И поверьте, если вам удастся убедить товарища в том, что вы никакой не таракан, а самый обычный человек, и что в этой клетке вы оказались случайно, то готов заверить вас: вы сразу же получите желаемую свободу и наши искренние извинения.

– А компенсацию?

– Да, разумеется, сделаем скидку вам на следующий заказ.

– Замечательно.

– Но посудите, вы ведь сами только что сказали, что ваше место здесь. Верно?

– С точки зрения кармы, наверное.

– И что вы сами ощущаете родство с этими… – Василий соорудил из своих рук усы насекомых.

– Мне думается, что родство с тараканами есть у всех людей без исключения.

– Так вот вы не перебивайте, а послушайте. Вам не кажется, что есть вероятность того, что вы действительно можете оказаться уникальным экземпляром какого-нибудь мадагаскарского таракана, а? Или ещё лучше, что ваши прямые предки относятся к Alienopterix santonicus?

– Не думаю, но звучит куда более впечатляюще, чем вся моя жизнь.

– Так вот, завтра, уважаемый «король», будьте предельно честны с людьми…

– … которым вы решили продать меня.

– Только одному, в газету. Что касается следователя, то тут вопрос национальной безопасности.

– Как скажете.

– А теперь отдыхайте. Завтра вас ждёт насыщенный день.

Толковый совет насчёт отдыха был проигнорирован. Григорий Степанович, наоборот, особенно даже возбудился, отчаянно выжидая момента, когда наступит поздний вечер и в офисе не останется ни души. Его внутреннее чутьё вдруг завопило, затряслось и буквально взбесилось. Что оно делало до этого момента – сказать было сложно. Более важный вопрос сейчас состоял в том, а что же предпримет отчаявшийся для своего спасения?

Вот Григорий кротко ужинает, не забывая сознаться ещё в нескольких злодеяниях. Олежа заходит в кабинет по рабочему вопросу, тучно поглядывая на насекомое в собачьей клетке, пока Василий Николаевич ему подробно отвечает. А спустя час и сам старший дезинсектор торопливо мечется по кабинету, собираясь ретироваться домой к жене. Наступает самая настоящая ночь, где только лунный отблеск вырывает контур затаившейся мебели.

Сначала Григорий вцепляется в клетку, начиная её неистово трясти, но металл местного производителя отказывается поддаваться, ведь «делаем-то на века». Следующий рывок отчаяния проявляется в попытке перевернуть клетку (но зачем?), и снова узника постигает разочарование. Пока он боролся с путами, маленькая мысль, мягко так полетав по комнате, стукнулась о его висок, затем залетев через ушное отверстие гениальным решением.