Сейчас я озвучу достаточно банальную мысль, но что поделать? Прогресс и общие тенденции современности поганят не только сегодняшний день, но и будущее. Знал ли народ тех лет, что их вклад в развитие приведет к упадку? Не думаю. Знал ли народ тех лет, что потомки начнут изживать себя? Тоже вряд ли.

Кажется сомнительным, что у работяг было время задумываться о будущем настолько детально. Только, может, какие-то общие черты в виде образов посещали их умы на досуге, где дети и внуки грезились им в более сытых формах и одежках чуть почище… К слову, так оно и вышло, но какой ценой?

Был такой жанр на востоке, сейчас уже не помню, как называется, но по-простому: «Что вижу – то пою». Глупость вроде, а сколько в таком творчестве было настоящего. Вот и человеком таким хочется быть, настоящим. Который видит кроны деревьев, людей, постройки, небо… и не воспринимает их фоном, а позволяет окружению, в это единственное мимолётное мгновение, стать частью себя. Наполнить голову не постоянными проблемами, вопросами бытия и грёзами о вещах, которые, наверное, и не сбудутся. А почувствовать присутствие и родство. Такую вот маленькую радость, которую мозг быстро разнесёт по всему телу, как благую весть. Что же я вижу?

Идущих куда-то людей.

И вместе они одиноки.

Разговоры и смех –

как попытка сближенья.

И только наедине

их взгляды фокусируются

на диалоге с собой,

где проговариваются

печали и тревоги,

но также и радость

от прожитых мгновений.

Романтическая натура

(из сложно устроенного нутра)

отпечатывает в морщинах

всю правду о себе,

как о неизвестном существе,

что приходит в мир во сне

и уходит на своей заре, когда

на то придет случай и время.

Моя мама никогда не читала Библию, но была очень религиозным человеком. В Великий пост она, бывало, срывалась, да и церковь посещала не так чтобы часто. Но делает ли это ее грешницей, если жила она по совести и верила, что Бог – это любовь и надежда? Я никогда ей не говорил, но, как мне кажется, её вера именно в любовь и надежду куда ближе к истине, ведь всего эти два слова являются стигмой на людском лице. Отец же мой был не особо верующим человеком, но всю жизнь он прожил по совести. Делает ли его это грешником? Он всегда говорил, что нужно быть честным с собой. Что нужно относиться к другим так, как ты хотел бы, чтобы относились и к тебе. Разве это не есть всё та же любовь и надежда, а, следовательно, и вера?

Два разных острова, что на деле оказались одной сушью. Так видится мне истинный путь человека, где общая любовь могла бы выстроить лестницу к раю, но также любовь и надежда толкают людей на страшные поступки. Столько горя принесли чужие потуги устроить своего зверя в кресле первостепенных стремлений.

Сейчас мы дышим, употребляем скромную пищу и грустим о лучшей жизни, забывая, что у кого-то нет и такого минимального счастья: просто быть. Просто рассуждать об этом. Просто видеть красоту неба и размеренность водной глади. Наслаждаться чужим счастьем и верить, что когда-нибудь, совсем в другой стороне от человеческого порока, освобожденная энергия обретет единство и гармонию. И так оно и есть, ведь…

Сколько себя помню, всегда гулял только с кем-то. В детстве меня выводила старшая сестра или мама, иногда отец. Подростковый период и вовсе сплошной бедлам. Непонятные поступки, агрессия, сомнительные решения, и всё это в компании таких же перевозбужденных одногодок. Затем фокус сместился на любимого человека и тех друзей, которые умудрились пройти проверку временем. С каждым годом ряды близких людей редеют по разным обстоятельствам. Такое чувство, словно неведомая сила готовит всех нас к предстоящему одиночеству на пороге вечности. Изначально социальное животное проходит путь потери, поэтому я просто иду, предоставленный сам себе.