Она, не отвечая, закрыла за ним дверь и, для верности, провернула ключ на два оборота. С этой стороны в дом ему теперь точно не вернуться.

Тишина в этой части дома стояла бы гробовая, если бы не большие, в человеческий рост, напольные часы. Они мерно тикали, отмеряя время.

Николь вдруг почувствовала себя неуютно. Для такой большой площади в доме было слишком мало людей. Хоть собаку, что ли, завели бы? Никогда не стоит оставлять пространство необжитым. Пустующие комнаты обзаводятся невидимыми жителями с той стороны. А если в доме «негативят», то лявры появятся наверняка. Когда же мелкие бестии немного «отожрутся», жителям мало не покажется. Станет дом вот таким жутким, несмотря на всё свою роскошь.

Ещё этот проклятый запах лилий!

Николь, как магнитом, тянуло на лестницу. «Магнит» вывел на второй этаж и продолжал тянуть до тех пор, пока она не остановилась перед очередной светлой дверью.

Реальность изменилась. Воздух стал вязким. Николь была в нём словно попавшая в янтарь муха.

Её покинули все мысли и чувства. Осталось только одно желание – толкнуть дверь, войти и, припав к ярко-красным губам, вытянуть из Дианджело голубой огонёк жизни.

Жажда была острой. Она хотела этого. Хотела прямо сейчас!

Запах лилий мешался с йодом и солью. А ещё – с запахом железа, растворённым в человеческой крови.

Его кожа наверняка мягкая и нежная, почти девичья. Податливая, если прикусить острыми зубами. Разойдётся под ними, стоит только сжать чуть сильнее…

Острая боль в руке вернула Николь в реальность. Раскалившиеся кольца отливали красным, будто их только что вытащили из огня. Стоило Николь обратить на это внимание, как морок окончательно растворился и отпустил её.

Слух различил голоса, раздающиеся с лестницы.

– Да не пьян он, мама! Всё хуже. У «милого» братца передоз. Не знаю уж, чего и в каком количестве он наглотался, но врачи еле откачали. Они ни в какую не хотели отпускать его из клиники.

– Но, в итоге, отпустили?..

– Мне пришлось быть очень убедительным. Врачи раз десять предупредили меня о имеющихся рисках и о том, что брат висит буквально на волосе. Я подписал туеву кучу бумаг, что беру ответственность на себя и не имею претензий… Не знаю, правильно ли я сделал?

– Если бы не завтрашний Совет, то ему действительно было бы лучше остаться в больнице, – всхлипнула Джастина.

– Но завтра клятый Совет, клятый дядя и всё это чёртово дерьмо! Я устал, мама. Пойду отдохну. Приставь кого-нибудь к его комнате понадёжней. Как бы не сдох до того, как ты получишь свои чёртовы активы.

– Будто, активы нужны лично мне? Я стараюсь для вас!

– Ага. Всё-таки охрану приставь. А то как бы, прочухавшись, твой драгоценный сыночка не сбежал за новой дозой. Спокойной ночи.

– Подожди! Хотя бы поужинай! Я велела оставить еду на кухне…

– Я не голоден. До завтра.

Николь отступила в тень, прикрываясь лёгкой вуалью морока.

Джастина, поднявшись, распахнула дверь в комнату старшего сына.

Лунный свет пробивался сквозь занавески. В холодном потустороннем свечении старший из Стрегонэ казался прекрасным, как ангел и хрупким, как тонкое стекло. Черты его лица выглядели кукольно-бесполыми, губы скорбно сомкнуты, от густых ресниц на щеках дрожали тени.

Как порочный дух может жить в теле, которое выглядит так невинно?

Джастина с горечью, болью и тревогой вглядывалась в лицо сына. Луна подглядывала за ней через окно. А из тени за всем наблюдала Николь.

Проснувшись, Николь не сразу поняла, где находится? Чужая комната, шум волн, слишком много света… она с удивлением оглядела светлый интерьер и только тут всё вспомнила.