Люди, предупрежденные еще с вечера и только что оторванные от сна, согнувшись и зябко поеживаясь, спешно трусили под мелко-моросящим дождем к шаманскому чуму. Шуленга уже давно восседал здесь сидя рядом с шаманом. Они, тихо переговаривались, делясь соображениями о текущих и предстоящих делах. Чуть задерживаясь у очага, люди стойбища рассаживались, согласно строго занимаемого ими положения, в иерархии трех их здешних родов. При стихающем гомоне Тыгульча встал, обвел властным взглядом собравшихся в чуме и громко проговорил:

– Номоткоуль думает о благополучие нашего стойбища и желает сказать всем о дальнейшей его судьбе ниспосылаемой всесильно-могучими духами земли и неба. В связи с чем, мы должны сейчас свершить обряд сэвэкан и синкелаун, и заклание к предкам покровителям. Они укажут, куда и как тропить нам дальнейший путь жизни. Для проведения обряда хозяином шаманского чума я назначаю всеми уважаемого нами Нюрмагана. Старик Нюрмаган, не возрасту молодцевато подскочил и низко поклонился собравшимся сродственникам. Участники обряда наперебой, единодушно одобрительно загалдели и зацокали языками. Но Тыгульча, перебивая гул одобрения, поднял руку:

– Помощниками Нюрмагану будут Уваул и Оёгир – помолчав, он властно завершил речь – Сейчас хозяин чума и помощники займутся приготовлением к обряду, а мы все выйдем.

Он первым направился к выходу, за ним поднимаясь с мест, поспешили и остальные. Оёгир и Уваул достали из мешков шаманскую атрибутику и тут же взялись одевать шамана в специальную обрядовую одежду, обвешивая его колокольчиками и железными погремушками. После проведенной процедуры переодевания, шаман, как и все участники, покинул чум. Оёгир и Уваул отбили поклон четырем идолам ментая, охраняющим участников обряда от злых духов. При этом Нюрмаган жестом руки подал помощникам знак об устройстве в чуме специальных декораций. Закончив приготовления, они последними вышли из чума на открытый воздух.

Тыгульча кивнул головой и первым в шаманский чум направился Нюрмаган. Он присел, развел в очаге огонь, затем встал, окурил помещение смесью пахучего болотного багульника и подлеморских мхов лишайников. Завершив процедуру, он раскурил трубку шамана и положил ее на столик стоящий заступом на краешке шаманского кумалана. После этого, соответственно норм обряда, встретил входящего в чум Номоткоуля. Следом в чум вошли сопровождавшие шамана Оёгир и Уваул. Они важно и чинно усадили его на особое место «малу» и присели с ним рядом на кумоланы подле очага. Окинув взглядом готовность убранства чума к обряду, Нюрмаган подал знак и в него вошли остальные участники. Они, тихо ступая, расселись и, молча, как отрешенные уткнулись глазами в огонь очага. Помощники по едва слышной команде Номоткоуля встали и, перемещая над огнем в разные стороны, легким постукиванием колотушкой, разогрели шаманский бубен и, повторно присели подле шамана, но теперь уже со стороны почетного места и со стороны входа в чум. Разогретый бубен, раскуренную трубку Нюрмаган передал шаману. Шаман откуда-то из-под себя достал и бросил в огонь несколько щепоток специально собранного для таких случаев специфичного разнотравья и определенную порцию его же вложил в свою курительную трубку. Глубоко затянувшись и выдохнув, он «запасся кормом», который во время ритуального камлания обязан отдавать на остановках «тагу» добрым духам, покровителям стойбища Тыгульчи. Духи, впитывая обрядовый дым шамана, тут же принялись «вселяться» в него. Повторяя действия, тем же способом он собрал и вселил духов и в души помощников, а в завершение такой процедуры – замер, словно истукан. В чуме зависла напряженная, почти не доступная для слуха людского, тонко звенящая тишина.