Без хорошей рабочей лошади крестьянскому хозяйству неминуемо грозило обнищание, чего Обросевы допустить никак не могли, но купив дом, они израсходовали все имеющиеся у них денежные средства и лишь в надежде, что летняя рыбалка поправит семейный их бюджет, завершая завтрак, решили приобретение ее отложить на некоторое время. Такую уверенность вселяло и то, что к двум имеющимся у них омулевым концам сетей, Пелагея связала новую сетевую дель, Антип посадил ее на тетивы и этим летом, ему можно будет рыбачить, полным долевым паем с любым владельцем большой, морской сетевухи.

Восстановив не менее половины полуразвалившегося уличного забора домовой ограды, Антип, собравшись уже на обед, увидел, подбирая разбросанный инструмент, как к нему со стороны морской приближался прямиком Иван Хамоев. Он шагал, прикрывая лицо ладонью руки, от высоко подметаемой с земли песочной пыли, кружащейся взвихрено под напорами сильных ветровых порывов. Он окликнул Обросева первым:

– Антип, постой-ка…, попредержись…, побаять бы надо безотложно.

Они, хоть и проживали не дальше как в сотне саженей друг от друга, не виделись с той поры как Антип, сославшись на занятость ремонтным обновлением купленного дома, весенними полевыми работами, отказался помогать Филиппу Ненашеву строить Хамоеву новую сетевую лодку. Горячее стремление жить как можно лучше, когда каждый из них уже довольно определенно занял общественно-житейское свое место в сухинской действительности, случалось не редко осложняло непростые отношения бывших друзей с детства, вот и такими недоразумениями. Но все же суровые условия сухинского бытия того времени неизбежно заставляли тянуться друг к другу и они отставляя остывающие обиды, вновь спешили по всякой острой необходимости за взаимной помощью.

Все последнее время Хамоев страшно злившийся на Обросева за отказ в помощи ему построить новую лодку, ругал, как умел Антипа, жутко сквернословя в семейном кругу. Но владелец теперь уже трех больших сетевых лодок, не считая малых, Иван заимел долгожданную возможность выставить этим летом закидной невод. За всем этим, в последние годы сильно разросшимся рыболовством, одному не доглядеть и он, долго ломая себе тем голову, решил лучшего помощника ему не найти и заглянул с предложением к Обросеву.

Подойдя вплотную к Антипу, сунул он мелко подрагивающую руку, приветствуя его:

– Здорово, как живется, можется! – заметно, суетливо кидая от него в стороны взгляд.

– Слава богу, живем помаленьку – слегка насмешливо-улыбающееся ответил Обросев, пристально глядя ему в лицо, стараясь угадать по какой же причине Хамоев подошел к нему.

– Та-ак! – растянул Иван и потянул Антипа присесть на лежащий столб бывшего заплота – Пойдем ка, потолкуем малость, дело есть важнецкое.

– Об чём…, в лодку не берешь? Так не беда, к Осипу попрошусь, надо ть не откажет.

– Погоди…, беда паря, каков гордец, выслушай наперва! – властно вскинул глаза Хамоев – Предложению хочу сделать, пойдешь ли ко мне на невод, поди, слыхал, как заимел я его.

Антип, топыря рукой карман, достал кисет и косо взглянул в смуглое лицо собеседника:

– Мать моя! А кем дозволь знать, возымел честь быть принятым? – протягивая табак.

– Ну, скажем…, навроде как правой рукой моей – заворачивая цигарку, ответил Иван.

– Как, правой рукой? Она ж у тя я вижу справная! – Антип расслабленно усмехнулся – А вот ежели пай мой сетевой в каку либо лодку возьмешь, простым наемным башлыком к те на невод, пожалуй, и пойду – и с плохо скрываемой радостью заискрил кресалом.

Они еще какое-то время подымили табаком, и от них резко кидаемое ветром рвались, в разные стороны синеватые паутинки искуренного, пока плутливо блуждавший глазами, не откланялся Хамоев Обросеву с явно преувеличенным радушием.