Антип ждал этого и начал рассказывать, то втягивая голову в плечи, то охватывая уши руками, про тамошнюю зиму, про лютый мороз, когда дышать невозможно, горло стынет, бревна в хате трещат, а то как повалит снег да как поднимется вьюга… В этот момент вставал рассказчик с места, и затихали люди, ожидая необычного явления. И он выражал его как мог:

– Не поймешь тогда, где земля, где небо, а про дорогу и не спрашивай. Если застала тебя вьюга в дороге, считай, человек пропал. А стихнет такая напасть дня через три-четыре, выйдешь из хаты и не узнаешь Божьего света: кругом белым снегом по крышу хат заметено, аж глаза режет. Кидаются все, кто живым остался, стежки-дорожки прокладывать!

И у рассказчика, и слушателей глаза горят от таких вестей, словно они попали в ту вьюгу.

Не выдержала чья-то сердобольная душа и задала вопрос совсем невпопад:

– Там, наверное, мышей не водится, не то что у нас, за зиму половину урожая зерна съедят…

Тихо стало в хате, даже слышно, как кто-то похрапывает. Никто не знает, что ответить на такой каверзный вопрос, но нашелся человек, который придумал выход из положения:

– При чем здесь мыши? Ты скажи лучше, Антип, как же люди тамошние хоронятся от такой напасти. Как же ты сам схоронился?

Хозяин хаты, многозначительно покашливая, сделал суровое лицо.

– Было так, что еле схоронился, да не от мороза и зимы, а от разбойников тамошних. Ну и лютые там разбойники! Они на конях со всех сторон на нас скачут, что те татары. Давай мы обоз кругом ставить – отбиваться решили. На такой случай у нас тесаки да пики короткие имелись. Меня впереди поставили с трезубцем, как имевшего силу. Перекрестился я, стою и думаю: пусть ближе скачет, я его с конем на дыбы и поставлю. А мне еще помощника дали с тесаком: он и добьет разбойника. Да не пришлось тогда в драку вступить – вдруг крик поднялся, что дружина князя скачет, те и повернули коней восвояси, только хвосты замелькали. Начальник дружины ко мне подошел и говорит: «Смелый ты человек, не знаю, как тебя величать. Заставил ты разбойников замешкаться, а тут мы подоспели. Если что, возьмем тебя в дружину». А я стою, все тело подрагивает, видно от сильного напряжения. Разбойный и вороватый в тех землях народ живет. Чуть отвернешься, сразу что-нибудь своруют. Сколько таких передряг было – не счесть, а особо свирепые и безжалостные разбойники в землях Московских. – Неожиданным вышел поворот рассказа Антипа.

– Так что же это получается, там другие русины живут, не такие, как мы? У нас таких разбойников и не сыщешь, – подал голос сосед.

И народ настойчиво начал интересоваться:

– А другие люди кроме разбойников там есть? Как они живут, как же от морозов хоронятся? – послышались краткие вопросы с разных сторон. Чувствовалось, что собравшиеся подустали.

Стал Антип вещать о путешествии и людях, живущих в тех краях, без особых подробностей. Из его повествования получалось, что живут там бедно; есть города на землях киевских князей с крепкими постройками, зато в Московских землях, особенно в деревнях, подворья никакие, не понять, где хата, а где стойло для скота, всё под одной крышей. Зимой в опочивальнях холод; спят и молодые, и старые, и дети – все вповал; детей имеют помногу, даже не знают, чьи они. Старших, правда, почитают. Церквей много, нашей веры придерживаются; говор их с трудом, но понять можно; они себя тоже русинами называют. Только волос не стригут, бороды носят. У другого она, как у козла паршивого, – так теплее, говорят. Шапки и тулупы овчинные до пят носят, так от холода и спасаются; одеваются так и мужики и бабы.