– Еще посмотрим, чья возьмет. А баню я тебе устрою, надолго ее запомнишь! – повернулся и почти подбежки засеменил по улице.

Козьма стоял в некоторой растерянности, у него родилось предположение: а не угроза ли это ему, о которой говорил тот клирик в монастыре?

Не ведал Козьма о тайной встрече Викентия со знатным шляхтичем в его добротном доме, каковых ни у кого в их деревне не было. Сидели они за столом, уставленным яствами и разными диковинными наливками. Вначале у них шел деловой разговор об обустройстве пристроек возле костела. Дело намечалось прибыльным, но трудоемким, а главное, работу надо было сделать за короткий срок. Викентий всячески пытался срок отодвинуть к весне, а шляхтич, наоборот, его только сокращал, обещая кормление и здесь же проживание.

И староста согласился, предвкушая выторговать еще какую-либо выгоду, а шляхтич прищурился, пристально вглядываясь в глаза собеседника, и так это негромко произнес:

– Ты, Викентий, вижу, человек деловой и хваткий, у нас на хуторах можешь быть нужным. Только ты же не нашей веры.

Сразу понял Козел, куда клонит шляхтич, и по привычке забегали у него глаза, словно отыскивая, куда бы спрятаться от такого трогающего душу вопроса. Собеседник криво улыбнулся и, не дождавшись ответа, вдруг добавил:

– Из вашей деревни одна молодая паненка была уличена в краже дорогой утвари в костеле. Это же большой грех перед Богом и нашей Святой церковью. Оказывается, она еще и блудница. Ее ожидает серьезная кара, этот грех ляжет и на вашу Православную церковь. К греховности ее принуждает священник вашей церкви, заставляя делить с ним ложе.

Заулыбался староста, почувствовав изменение в настроении шляхтича, и слащаво проговорил:

– Так попадья у нашего Козьмы никчемна для супружеских дел, вот он с вожделением и посматривает на молодых паненок. У него на подворье работает одна вдова со своей дочерью, она привабная девица, там и до греха может дойти. Точно как у пресвитера, который при живой жене такой грех совершает, двух наложниц имеет, детей родили.

Заулыбался шляхтич – видно, благодатными оказались слова Викентия.

– Наша католическая вера строго карает такие поступки, такой священнослужитель сразу лишился бы своего сана. Не допускает она и стяжательства. Наша вера распространяется на многие страны, и кто ее принимает, тех наш король заможной Польши поощряет. Такое повеление имеют и воеводы; благосклонно король относится к униатам, которые перешли под управление Его святейшества папы римского.

Опять забегали глаза Викентия. Поддавливал его своими речами этот вежливый шляхтич к принятию другой веры. Встревожился староста: как же на него односельчане смотреть будут? Начнет даже самый никудышний в деревне хозяин пальцем указывать, насмехаться.

А шляхтич, видя настроение собеседника, багроветь начал:

– Уговор наш на обустройство построек у костела одобрить должен ксендз, а он ревниво относится к католической вере, и как бы ни благословил он наш уговор, скажет, что иноверцы не должны участвовать в строительстве. А прихожане поддержат его, и мои уговоры не помогут делу.

Понял Викентий: отвертеться никак не получится:

– Так мне же придется перед нашей общиной в деревне ответ держать, чтобы освободиться от посады15 старосты, а это займет немало времени.

Улыбнулся шляхтич и начал разливать наливку.

– Так и постройками мы займемся только по весне, а за это время многое может измениться. Вдруг и вашего попа за его греховные деяния от Церкви отлучат, тогда можно будет просить нашего епископа рукоположить вместо него Викентия. Мы, как доверенные люди воеводы, будем просить его об этом.