Ошеломленная Софья Вяземская прочла следующие друг за другом подчеркнутые ею слова: «Оленька подарила мне небывалое прежде счастье».

Неразлучные до глухой ночи, не потревоженные весь срок снисходительными взрослыми, девочки с видимой неохотой расстались утром, обменявшись заверениями во что бы то ни стало не забывать друг о друге и часто писать.

Почувствовавший настроение Оленьки корнет, надеясь отвлечь удрученную девочку от завладевших ею горьких мыслей, звал компаньонку на прогулку. Благодарная ему, та приняла приглашение и, прихватившая папку для рисования, отправилась с вознагражденным ее обществом спутником в парк.

За разговором миновав живые изгороди, беседку, частую свидетельницу их откровений, нынче оставленную в забвении, просторную поляну для уроков верховой езды, корнет и княжна пробрались на уединившуюся в тени дубов лужайку.

С удовольствием опустившаяся в мураву, улыбнувшаяся расположившемуся напротив Олегу, девочка раскрыла папку и вынула чистый лист картона.

– Сегодня я буду рисовать твой портрет, – сообщила она.

– Любопытно будет глянуть на себя твоими глазами, – не сразу отозвался задумавшийся о чем-то Олег. – Ты подаришь мне рисунок? – поинтересовался он.

– Нет, – тихо отказала, опустив взгляд, Ольга. – Я оставлю его себе на память.

– Ты будто прощаешься со мной, – взволнованный нотками ее дрогнувшего голоса, заметил корнет.

– Нет! – тотчас возразила девочка. – Только не с тобой! – замер на ее устах горячий протест.

Уже улыбнувшаяся взбудораженному порывом ее души Олегу, Ольга принялась за работу. Точно впервые вглядываясь в черты его лица, она выписывала высокий лоб, мужественные скулы, волевой подбородок, губы, приютившуюся чуть ниже от их правого уголка родинку и живой взгляд, увлекающий в бездонные глубины.

Спустя час окинув рисунок удовлетворенным взглядом, Ольга бережно уложила картон в папку и, предупредившая справедливое желание корнета увидеть портрет, пояснила ему, удивленному, с лукавой улыбкой:

– Я закончу его в следующий раз. У нас с тобой будет повод для еще одной такой необычной встречи.

– Чьи еще портреты хранятся в твоей галерее? – кивнув на папку, поинтересовался согласившийся с нею Олег.

– Моя галерея здесь, – коснулась девочка рукой груди. – Образы дорогих мне людей я бережно храню в сердце. Там живут чувства к ним: к появившейся в моей жизни первой подруге, к дедушке, о чьем существовании недавно я даже не подозревала, к тебе, – счастливая, с нежностью улыбнулась она Олегу, – и, конечно же, к papa.

Ольга осеклась: вздрогнувший на последнем слове корнет с изменившимся лицом смотрел мимо нее, недоумевающей о причине внезапной в нем перемены.

– Олег, – робко окликнула его девочка. – Я хочу спросить тебя о чем-то, – голос звучал смелее, – но никак не решусь.

– Ты можешь спрашивать меня обо всем, Оленька, – вернулся к ней оттаявшим взглядом опомнившийся корнет.

– Скажи, отчего всякий раз, когда речь заходит о papa, –замявшись, все же выговорила она, – на твоем лице начертана предвзятая неприязнь к нему? Вот и сейчас, – заметила Ольга в отчаянии. – Почему? Ведь ты совсем не знаешь моего отца, – с трепетом ждала она объяснений.

– Я, пожалуй, не буду разуверять тебя в этом убеждении,– ушел от ответа хмурый корнет.

– Есть что-то, чего не знаю я? – настойчиво ищет его она, заглядывая в молчащие сейчас глаза всегда искреннего Олега.

– Если твоя судьба до сих пор имела от тебя тайны, – с тяжелым вздохом заговорил он снова, вынужденный отвечать ей, – я не смею вмешиваться в ее благие, должен признать, намерения.

– Я была уверена, что завоевала твою откровенность, а ты говоришь смущающими мысли и самое сердце загадками, – разочарованно вымолвила поникшая девочка.