Молодая пара возвращалась домой, недалеко от них, откуда-то с высоты, упала и вдребезги разбилась бутылка. Они шарахнулись в сторону, потом взглянули наверх, но в темных окнах высотного здания никого не увидели.

«Как же так, – подумал Митрофанов, – вот же я, стою на карнизе в одной пижаме, почему же никто меня не видит, не кричит». Тогда он крикнул во все горло, что-то неразборчивое про субботу… По инерции крика он махнул рукой и, не удержавшись, сорвался.

В несколько последних сознательных секунд жизни он, с замиранием сердца, прислушивался, будет ли ответ на его истошный крик. Ответом ему была темная, глухая тишина.

Берегите себя! – Зачем?

Не принимайте все так близко к сердцу! – Почему?

Не надрывайте сердце, относитесь ко всему спокойно! – Да?

Не лучше ли стать пластиковыми манекенами в стеклянной витрине? На тебя что-то надевают, снимают, роняют, ругают, бьют. А тебе все нипочем, ты – пустой пластик. Ты ничего и никогда не принимаешь близко к сердцу, у тебя его просто нет, ты его не надрываешь, ты бережешь себя. Ты запер себя под неоном добровольно, ты не знаешь, не чувствуешь, не думаешь, ты не страдаешь и не радуешься.

Ты – часть их мира, но не своего. Они придумали тебя по своему, подобно тому, как когда-то их, подобию, хотя творение превзошло творца, оно создало свою копию по лекалу, по геометрическому, анатомическому, физиологическому и эстетическому стандарту. Ты олицетворяешь их идеал, их мир – два-три метра в диаметре их собственного мира. Велика честь для куска пластика.

Ну почему же все так хотят быть как ты? Уйти без следа, смыться последней росой последнего утра, так ничего и не поняв.

Зачем нужна жизнь, если ты живешь по норме – работаешь от звонка до звонка, а жизнедеятельность сводится к естественным потребностям человекообразной обезьяны. Для этой нормы ты живешь?

Или ты так озабочен своим драгоценным, личным, даже приватным здоровьем, что при легком волнении заставляешь свое сердце биться ровно, хватаешь валокордин – ты бережешь себя, ты забыл, что такое эмоции. Зачем нужна радость – столько гормонов в кровь, скачки давления, пульса. Какое расточительство!

Хладнокровие – залог долгой спокойной жизни! А зачем она такая нужна?

Прямая линия не представляет интереса, а парабола, синусоида, кривые в системе координат? В твоей собственной системе координат, в начале мира. В точке, откуда выходили Великие Цивилизации, люди, открытия, и куда уходили. В точке, где бьется твоя жизнь, твое сердце, твои свершения.

И когда ты будешь разваливаться на части, с облупившейся краской, тебя выбросят на свалку, или перепродадут китайцам, на рынки.

Им же надо на что-то натягивать свою синтетическую жизнь.

Курят благовония. Дым поднимается тонюсенькими струйками вверх. Вокруг нее всегда курят опиум. Горят свечи. Луна подпрыгивает от дрожания пламени. Так она дышит. Ее глаза всегда открыты и всегда чисты. Теперь она смотрит и на тебя.

Терпкий дым. Свечи и ветры, много ветров. Тростник, говорящий дождем. Все это напоминает Японию или Китай. Красиво и поразительно спокойно. Голые послушницы плывут мимо, и их груди подрагивают от магии.

– Королева прибудет, – несется из гущи голосов.

Черные локоны до пят, раскосые глубокие глаза, алый рот, как раскрывшийся бутон розы. Ее голос – это ветер ветров. Император музыки. Вокруг нее всегда курят опиум. Она всегда испытывает боль. Ее глаза открыты и полны тобой. Они полны вашей встречей до краев.

Ладони вспотели, тело горит, но тебе холодно. Это озноб – первый приход опиумной королевы. Только внимательно глядя на ее губы можно увидеть легкое движение.