– А насчет лагерей?

– Насчет лагерей?.. В сущности – не удивляйся! – в сущности, и мы все здесь зэки, добровольные зэки…

– Погоди, я хочу понять… То, что он рассказывает о лагерях, – это ужасно. Но мало ли можно напридумывать ужасов!

– Все это – правда. Так было…

– Но если это правда, почему я об этом до сих пор ничего ни от кого не слышал?

– Ты еще о многом ничего ни от кого не слышал, но ведь это не значит, что всё это неправда.

– Нет, конечно… Погоди, у меня даже была такая теория: чего мы не знаем, то для нас не существует. Ну, вот хотя бы Древний Рим – он для нас существует, поскольку мы о нем знаем. Теперь представь: мы ничего о нем не знаем, тогда…

– Но Древний Рим все равно существовал, знаем мы о нем или нет. Знаем, не знаем – это факт биографии, а не истории.

– Ну, черт с ним, с Римом… Но ведь это же – наше время!

– Наше время? Я заранее прошу прощения, но… знаешь ли ты, который сейчас час?

– Что? Но при чем тут…

– Скажи мне, пожалуйста, который час.

– Ну… – Павел посмотрел на часы. – Тридцать две минуты второго. Значит, в Москве примерно половина десятого.

– На самом деле, половина девятого. В тысяча девятьсот тридцатом году в нашей стране принято так называемое «декретное время» – стрелки часов передвинули на час вперед. Видишь, ты об этом не знал…

– Ну хорошо, допустим я во все это поверил. Допустим. Но как же после этого жить? как чувствовать себя человеком, а не двуногой тварью, с которой другая тварь, посильнее, может сделать все что угодно?

– Если с самого начала чувствовать себя тварью, то вопрос, понятно, отпадает. А если речь идет о сохранении человеческого достоинства, то – вспомни историю – ради этого шли на костер.

– Хорошо. Но все же правда правде рознь. Если ребенок узнает, что его родители – не его? Если врач говорит больному, что у него рак?..

– Это сложный вопрос, здесь мы его не решим – обед кончится.

– А почему ты говоришь, что мы – зэки?

– Это проще. Ты изучал в школе обществоведение. Так вот, способ производства проходит ряд последовательных стадий. Когда была открыта Америка, а уровень производительных сил был еще низок на этой территории, там установился рабовладельческий строй – негры, плантации… После революции в России – то же самое: уровень развития производительных сил крайне низок. Заводы – в крупных промышленных центрах. На остальной территории – вновь открытая «Америка». Государство нуждалось в рабах. А где их взять? Так появился ГУЛАГ. Во время войны заводы эвакуировались, появились новые промышленные районы – так что, если бы не война…

– Но ведь Женя говорит: брали тех, кто ни в чем не виноват!

– А кто будет работать, воры в законе?

– Но ведь не враги, не фашисты! – свои, в своей стране! – Павел задохнулся. Он вспомнил… Снежные сумерки, крупные хлопья, ничего не видно в двух шагах… «Сколько время? – Перед ним стоял рослый парень, лет шестнадцати. – Часы, говорю, покажи!» – Часов не было. – «А ну, покажь карманы!» – «Нет!»… (Потом была больница… Потом – секция самбо.) Он словно видел взгляд того парня, глаза…

– А теперь? Ты говоришь, мы – зэки?

– И теперь немало проблем. У нас – дальние отряды: рабочий день – десять-двенадцать часов, кое-где даже без выходных. Вспомни, одно из первых требований рабочих – восьмичасовой рабочий день…

– Да, но мы сюда приехали добровольно, по желанию! Мы получаем зарплату!

– Зэки тоже получают зарплату. Ты этого не знал?.. Добровольно? Мы – добровольно. Но после второго курса это обязательно. И «картошка» – тоже. Ну ладно, обед кончается…

– Подожди, еще личный вопрос… Со стороны, говорят, виднее… Словом, какие ты видишь во мне недостатки?