Подлый лжесвидетель выхватил из кармана купюру и поднял над головой, словно флаг на демонстрации в честь революционного праздника. Но любовался народ на купюру недолго, отобрал её участковый, скорее всего, на предмет выявления наличия моих отпечатков.

Отпечатки сняли уже в райотделе, куда меня привезли где-то через час. А этот час здорово походил на комедию абсурда. Я пытался доказать свою невиновность, а мне все (кроме Кольки, конечно) предлагали признаться, дескать, сразу полегче станет. Скоро “выяснилось”, что у меня точно должен быть сообщник, которого собака убитого историка знала в лицо. Немного подумали – кого бы подсадить на эту роль, и никого, кроме дяди Вика, не нашли.

– У него не все дома, – выдвинул свой главный аргумент участковый Сидоркин. – Я давно за ним наблюдаю… Что-то маньячное есть на душе придурка этого: ни с кем не корешится – всё один да один. И меня всё про какую-то теорему спрашивает… Сразу видно – запутать хочет… Или дурдом по нём плачет… Или… Короче, уж очень подозрительный типчик.

А тут ещё, на нашу с дядей беду, прошёл слушок, будто обнаружили у Виксера на кухне конфету, завёрнутую в ту самую обёртку, какую нашли во дворе убитого краеведа. Нашлась ли обертка конфетная на столе дяди Вика или намеренно кто-то такой слух запустил – никому пока ведомо не было, но сошлось всё один к одному. Привезли в райотдел и дядю Вика.