– А ваши документики можно посмотреть? – услышал я за спиной строгий голос.

Передо мной стоя полицейский лейтенант, молодой, но с чрезвычайно строгим лицом и колючими глазами.

– Ты чего, Петюня? – оторвавшись от руки батюшки, попробовала отмазать меня от представителя закона тётя Оля. – Это же Витька Смолин. Нашенский он. Василия Петровича сын… А Василий Петрович председателем сельсовета лет, почитай, двадцать был, пока на повышение не уехал. Нашенский он…

Веня с Сеней, стоявшие чуть поодаль, а с ними и примкнувший Игорёк куда-то юркнули, будто тараканы из-под тапка рассерженного домовладельца. Священник перекрестился и тоже отступил в сторону от греха подальше. Так что на мою защиту смогла встать только тётя Оля, но авторитета у ней оказалось маловато. И ей об этом сразу же было сообщено.

– Дура-ш ты, – прохрипел плешивый старик в серой прожжённой много раз спецовке. – Куда лезешшшь? Шшалава, едри твою… Чего власти-ш перечишь? Ты ж шмакодявка, а туда же шш…

– Пошёл ты, чёрт шепелявый, – огрызнулась тётя на доброхота, и опять повернулась к полицейскому. – Петюня, отстань от него. Он же наш…

– Документики, – пропустил страж мимо ушей ещё одну попытку доброй женщины спасти меня от напасти.

– Нет у меня, – развёл я руками.

– Документики, – глаза полицейского нехорошо заблестели.

– Они в сумке, – вздохнул я и глянул на крыльцо дяди Вика. – Дома у дяди… Если хотите, пойдёмте, я покажу…

– Пойдёмте…

Дома дядя Вик, чуть высунув бледный язык, строил по лекалу какую-то замысловатую кривую, и не обратил на нас с полицейским ни малейшего внимания. Полицейский тоже воспринял его, как предмет неодушевлённый, всё своё внимание сосредоточил страж порядка на моей персоне. Я покопался в сумке и достал паспорт, а, когда доставал, на пол выпало почти всё содержимое потайного кармана сумки, в том числе и вырезка из газеты. Та самая, какую мне сунул Славка, снаряжая в экспедицию до Варварино. Полицейский ринулся на эту вырезку, будто ястреб на зазевавшегося цыпленка.

– Так, так, – довольно усмехнулся страж, развернув газетный листок. – За сокровищами, значит, явились? Вот теперь полная ясность момента. Пройдёмте!

– Куда?

– К начальству, – нагнулся и мгновенно выпрямился лейтенант.

– За что это ты его в полицию тащишь? – не отрывая глаз от чертежа, поинтересовался дядя Вик.

– Не твоё дело, – огрызнулся полицейский, пока я собирал рассыпавшееся содержимое потайного кармана.

– Как это не моё? – переспросил дядя и соединил ещё пару точек на кривой. – Это мой племянник и гость, а ты его из дома уводишь. Нехорошо…

Ответом полицейский хозяина избы не удостоил, подтолкнул мне носком ботинка ещё одну свёрнутую вчетверо купюру и приказал следовать за порог. Мы вышли на деревенскую улицу и я, следуя строгим указаниям стража, пошёл к крайней избе. Полицейский шёл следом, старательно выполняя основные правила конвоирования преступников.

Возле крыльца, куда приказал мне войти мой конвоир, лежала большая рыжая собака. Я глянул на неё и лёгкий морозец пробежал промеж лопаток – у собаки было перерезано горло. А в сенях я столкнулся грудь в грудь с Колькой Клячиным. Мы с ним за одной партой не один год просидели.

– Витёк! – Колька чуть похлопал глазами, а потом заграбастал меня в свои богатырские объятия. – Ты как здесь?

– Это я его задержал, – дал мне ответить сопровождавший меня милиционер.

– Зачем?

– Подозрительный, – еле слышно сказал милиционер. – Прибыл в село как раз в то время, когда совершено убийство. И вот это у него ещё было.

Бдительный страж подал Кольке газетную вырезку.

– Ты чего, Витёк, тоже на эту пургу купился? – засмеялся однокашник.