Глава 6

Свет внутри человека освещает весь мир

Прошло еще три года. За это время Андрей успел закончить училище и отслужить в армии. Он снова вернулся в свой Дом культуры, но уже не рисовальщиком афиш, а штатным художником – оформителем. В этом ДК иногда ставили спектакли, в основном детские, и в обязанности Андрея теперь входило изготовление сценических декораций. Работа эта тоже не была завидной. Жалование он получал невысокое, но несмотря на это, Андрей вкладывал душу в любой предмет, который ему приходилось делать, будь то декорация для сцены, бутафорская кукла или костюмы. Помимо прочего, он научился управляться со светоустановкой и фильтрами. В общем, и швец и жнец, и на дудке игрец. Работал за троих, платили ему негусто, но это было полбеды. Мысль об отсутствии будущего теперь угнетала его. И однажды Андрей решил , что он уедет в Петербург.

Когда-то, очень давно, он уже побывал в этом замечательном городе с отцом. Это было на весенних каникулах.

В Петербург, тогда, наконец, пришла весна. Отчего-то в том году она была поздней. Такой поздней, что все устали дожидаться ее. Пожалуй, даже птицы еще не поверили в ее приход и потому молчали.

Андрею тогда исполнилось тринадцать. Зная о предстоящей поездке, он невероятно важничал сначала перед своими друзьями в художественной школе, а потом уже в поезде задирал нос перед соседями по купе, потому что кто-то из них ехал до Твери, а что такое Тверь, по сравнению с Петербургом! Кто-то вообще до Вышнего Волочка, так об этом даже и говорить не стоило. Было невероятно солнечное утро.

Они с отцом вышли на Московском вокзале. Это теперь вокзал перестроили, и он стал похожим на европейский, а тогда он был другим, грязным и неухоженным, как рядовой и провинциальный.

Когда поезд только подъезжал к городу, ему вдруг показалось, что он слышит, как тяжело вздыхает город, словно он болен, будто простужен. Локомотив совсем сбавил ход и вдоль окон состава тянулись бесконечные стены и постройки из закопченного, а потому казалось почти черного кирпича. А Андрей уже приготовился увидеть дворцы и фонтаны!

Была весна, но жара и духота казались нестерпимыми, и невыносимо хотелось пить.

Они с вокзала поехали к давнему приятелю отца, с которым он учился в ленинградском тогда еще институте.

Дом. который они искали, был старинный, невероятно красивый, весь в искусной лепнине и сам по себе напоминал музей. Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж и позвонили. Дверь открыла маленькая сухонькая старушка в непонятного цвета дранине, замотанная платками, такими же старыми и побитыми молью. Она вопросительно уставилась на нас подслеповатыми глазами.

Марьвасильна, здравствуйте! Я – Николай, я учился вместе с вашим сыном в институте. Я был у вас не однажды по приглашению Валерия. Он дома?

Валера теперь живет в Израиле. Проходите, Коля, я вас помню, она любезно пригласила их войти.

Квартира, в которую они попали, тоже напоминала музей, и все предметы, находившиеся в ней, вместе с хозяйкой являлись его экспонатами. Огромные окна, расстроенный черный рояль в углу, шкафы, набитые книгами, засохшие фикусы, горка с посудой, которой очевидно уже давно никто не пользовался, старые огромные кресла, в которых можно было легко утонуть, скрипучий плюшевый диван… И везде статуэтки, фарфоровые безделушки, фотографии на стенах, пыль и полумрак. Старуха включила огромную лампу в жутком абажуре на бронзовой ноге, и пошла на кухню ставить чайник.

Марьвасильна, я вот сына привез посмотреть город, не приютите бедных провинциалов на недельку?

Я так рада видеть вас, Коля. Конечно, живите. У вас очаровательный сын.