– Ну-кась, утка, которая из зайца – говорит целовальник, топором примериваясь. – отдавай мне щуку!..

Щука тут и выскользнула прямёхонько из кишок уточных, пастью заклацала, глазами засверкала яростью иродовой. А в брюхе ейном яйцо переливается лиловым цветом, распаляемым зигзагами грозового беснования. И по всем углам избы лешачьей мрачные тени закувыркались, криворожие искры закружились.

– Спиногрыз-дружоцек! – засвистел отчаянно Леший. – Приди скорей, помоги братуцке!!

И немедля из подпола вылез страховидный спиногрыз – весь в паутине да в липком чём-то, изо рта угар клубками валит. «Чурчхела, пахвала да варёная кукуруза! – орёт диким голосом, да так, что в соседнем дому у соседа в ушах звенит. – Не тоскуем, не кукуем, налетаем и кайфуем!» И прямёхонько на королевнину спину насел сзади и принялся внутрь её вгрызаться – ажно рычит от удовольствия. Только мелкие королевнины косточки отплёвывает по сторонам и от упырей отбрыкивается.

– Ну-кась, щука, которая из утки – целовальник щуку надвое разрывает. – отдавай мне яйцо со смертью!..

Яйцо и выкатилось без остатку, да прямо посередь воздуху и зависло. Побледнело душноватой синевой немыслимой и затрепыхало, чуя близкую развязку всей истории.

– Русь ты подлая! сила ты могучая! – завопил Леший, уж совсем отчаявшись продолжать дальше свою жизнь, а целовальник хрястнул кулаком по яйцу, гром грянул – и эта самая жизнь прекратилась. – Ецё встретимься, друцочек, ецё поговоримь!..

Да куда уж там!.. и сам сгинул без следа и всех своих упырей да вурдалаков с крысами и спиногрызом за собой в адские муки утащил. А оттуда не возвращаются.

– Что-то мне совсем противно здесь находиться. – говорит целовальник. – У меня в дому завсегда порядок и душевность пребывают, а тут – чёрт его знает что!.. И одёжа-то в кровище замаралась.

– Самой тошно. – принялась с себя королевна замазюканную одежонку скидывать, раны перевязывать, укусы залечивать – благо у Лешего множество всяких целебных средств оказалось в сундучке. Только лишней одежонки не нашлось. Ну и ладно.

Вскочил целовальник с королевной на коня и поскакал домой. Пришпандорил плёточкой хорошенько, чтоб конь поторапливался – дома-то и солома дома. Очень скоро они втроём куда надо и прибыли – в облике искреннем и незамысловатом, в виде наших прародителей до грехопадения. Народ окрестный подивился их истории, но сомневаться не стал. Ибо в таких делах сомневаться – только горе на себя накликивать, ибо издавна в наших краях знают про лешачьи паскудства и прочие бесовские неурядицы. И принялся целовальник с королевной жить-поживать. Но вот однажды выходит он из избы и видит, что у крыльца – прямо у столба – стоит седой-преседой старик. «Откуда ты, дедушка, взялся тута?» – спрашивает. «Спасибо тебе, дитятко, это ты на мне приехал. – вдруг говорит старик, земно кланяясь – Взят я был маленьким ребёночком в лесу этим подлюкой Лешим, оборотил он меня в коня, и всю жизнь я у него пробыл. Пришёл ты, погубил Лешака и сам ты поскакал домой и королевну с собой прихватил, чтоб она твоею женой была, и меня умчал сюда в Рассею-матушку умирать. Спасибо, дитятко.» Подивился целовальник этой нешуточной истории, накормил-напоил старика, да и отпустил с Богом. Дал в дорогу котомку с хлебом и напутствовал добрым словом. Все мы люди на земле, и все помогать друг другу должны кто чем может.

Королевна-то опосля этому целовальнику детишек нарожала много-много, все они потом в ейном королевстве принцами стали, а она не захотела своего возлюбленного покидать, так и прожила с ним бок о бок до скончания дней своих. Ну и он тоже, конечно, помер. А что с тем стариком сталось – я не знаю.