Избранный быстро раскидал по пять карт. Часть из них легла в лунный свет, и Фёдор увидел, что серые спирали на самом деле – радужные, да такие яркие, что от них болят глаза.

Кролик поддел носом карты, а потом снова уронил и отодвинулся ближе к спинке кровати. Прочесть на его мордочке хоть какие-то эмоции было невозможно, и Фёдор понял: это серьёзный соперник.

Лошадь, чудом умудрившаяся ухватить карты копытом, тихо и коротко взоржала – то ли от радости, то ли, напротив, от огорчения, и Фёдор бросил в её сторону быстрый взгляд. Однако вид у лошади уже был умиротворённый, она смотрела в окно мечтательно и задумчиво.

Нео, в своих чёрных очках и с фирменным выражением «я Избранный, меня не колышут ваши несуществующие ложки», тем более был крепким орешком.

Фёдор осторожно перевернул карты и удивился: две из них были пиковым вальтом и пиковой же девяткой, но остальных трёх он не мог разглядеть, видел перед собой всё те же спирали. На мгновение его прошиб холодный пот: неужто он умудрился как-то перевернуть карты, пока смотрел их, и он тут же опустил руку. Нет, три карты действительно имели рубашку с обеих сторон.

– Их ещё нужно открыть, – невозмутимо произнёс Избранный.

– А что для этого нужно сделать? – удивился Фёдор. Он никогда не сталкивался с такой разновидностью покера, но чего только во сне не увидишь.

– Следовать за белым кроликом, – Нео едва шевелил губами. – Выбрать красную таблетку. Освободиться от иллюзорной пустоты.

Он замолчал. Его губы кривились в странной полуулыбке, когда он отворачивался к окну, к лунному свету, поднимая одновременно левую руку к лицу и опуская правую, в которой держал карты.

Избранный сдёрнул очки и бросил их вперёд, в лунную дорожку. Они сверкнули и пропали, а потом наступила тьма.

Фёдор увидел, как в этой темноте впереди зажёгся прямоугольник света.

– Ну и фильм, – с чувством произнесла Соня, когда зажёгся свет. По экрану ещё ползли сразу же выцветшие титры, но маленький зал «Знамени», забитый до отказа, мгновенно наполнился шумом поднимающихся людей.

– Не понравился? – осторожно спросил Фёдор. Ему фильм понравился и очень. Конечно, вряд ли так уж важно, совпадут ли они с Соней во мнении… или важно?

Соня ему тоже очень нравилась. Он боялся, что неудачный выбор фильма испортит всё дело.

– Почему? – удивилась она. – Понравился.

Он улыбнулся слегка торжествующе: угадал. Смешно было радоваться такому, ведь это не он, а Вачовски создали иллюзию, что пришлась Соне по душе. Но он всё равно торжествовал. Как будто миновал развилку судьбы: уверился, что теперь всё пойдёт как по маслу.

Они вышли наружу – уже зажглись фонари, их свет выхватывал из темноты голые мокрые ветки деревьев. Октябрьские сумерки дышали сыростью и предчувствием холодов. Но воздух всё равно был вкусным, и вечер казался началом чего-то большего. Как будто впереди ждали важные события и… Фёдор встряхнулся: кажется, он задумался о чём-то слишком серьёзном, видать, всё из-за фильма. Единственное важное – идущая рядом девушка. Взглянув на Соню, он преисполнился вдруг странным чувством, которое с трудом узнал, – это была нежность. Раньше женщины таких ощущений у него не вызывали. Желание – сколько угодно, но нежность?

– Зайдём в кафе? – спросила Соня. В сумерках её глаза блестели, когда она смотрела на него.

– Ага, – согласился Фёдор. – Тут есть одно, где…

Тьма снова нахлынула, и он затряс головой. Взгляд его упал на лицо Избранного: вместо глаз у того были всполохи далёких зарниц, из растянутого в ухмылке рта сквозило морозным холодом.

Карты были брошены на постель:

– Вскрываюсь, – произнёс Нео.