Она хочет оставаться спокойной, но её голос дрожит. Плечи и руки – тоже.

– Нет, это был какой-то зверёк. Похож на крысу, жирную, огромную крысу, – отвечает Пёс. – Иди сюда. – Он дёргает Нину, и та послушно отпускает подругу и цепляется за руку Филиппа. Ярко-зелёные ногти обломаны, лак облупился.

Они выходят из сарайчика, и тот сразу же обрушивается за их спинами, подняв волну воздуха и древесной пыли. Появляется запах гнили.

Со стороны чёрной дыры на месте большого дома надвигается тьма.

– Нужно идти, – говорит Алекс, указывая туда. – Оно наступает.

– Что? – спрашивает Нинок тихо.

– Почём мне знать, – огрызается Алекс. Но тьма выглядит так, что никому из остальных не хочется с ней связываться.

– Валим отсюда, – решительно предлагает Пёс.

– А Юра! – тут же взвивается Ирма.

– Кому он нужен, твой Юра! – орёт в ответ Пёс, но Ирма не остаётся в долгу, подскакивает и шипит ему в лицо:

– Он был нужен, когда ты затеял всё это!..

И они оба осекаются, оглядываются испуганно. Алекс смотрит на них, хмурясь, потом поворачивает к бревенчатому домику.

За его дверьми прячется институтская библиотека, научный читальный зал. Облезлые стеллажи со щербатыми полками, старые книги, новые выдают только под заказ. Поцарапанные столы.

Вчетвером в пыльной тишине они бредут мимо стеллажей. Воздух холодный, сухой, от него всё время хочется чихать. И их чихание, да ещё шуршание шагов – единственное, что нарушает тишину библиотеки.

В самом дальнем углу, тёмном и совсем холодном они всё-таки находят Юстаса. Точнее, они предполагают, что это он: они видят мумию, бумажную мумию, вросшую в стену. На полу лежит книга с чистыми алыми листами, поверх неё – Юрины очки. Сквозь бумажные бинты мумии сочится белая тягучая блестящая жидкость с дурным запахом.

Они нерешительно мнутся, никому не хочется прикасаться к этому. Наконец, Ирма произносит:

– Юра?

В ответ мумия начинает трястись и мычать. Тогда Ирма храбро делает шаг и протягивает руку к бинтам. Но Алекс отталкивает её и качает головой:

– Нужно найти что-нибудь… чтобы не трогать это голыми руками.

В библиотеке есть окна, хотя за ними – пустота. Зато на карнизах висят плотные пыльные занавески. Через них Алекс и Ирма рвут бинты на мумии, выходит плохо, ткань скользит, но постепенно им удаётся освободить лицо Юстаса, и тот шумно вздыхает, моргает, привыкает к свету и начинает ругаться. Он не испуган, но невероятно зол. Он видит, что Нинок и Пёс стоят в стороне, и орёт на них, обзывая трусами, дёргается, но это не производит на них впечатления. Нина бледная и растерянная, Филипп криво ухмыляется, крепко держа её за руку. Алекс думает, что Нина единственная, кого Пёс будет спасать, остальными он легко пожертвует, плевать он на них хотел.

Наконец, Юстас выбирается из кокона. Его штаны и узкая чёрная рубаха в прорехах, как будто что-то рвало её когтями и жевало, но сам он цел, только весь измазан в той гадости. Он срывает ещё одну занавеску и тщательно вытирается, бормоча и иногда вскрикивая. Потом хватает очки.

– Вот теперь я вижу твою харю, – бросает он сквозь зубы Псу, – сучий потрох, ссыкло, разожравшийся ублюдок!

Он хватает Ирму за руку и тащит к выходу.

Пёс и Нинок идут следом, Алекс выходит за ними.

Бревенчатый сарайчик не шелохнётся, только слышно, как внутри него, как живые, шуршат книги.

Тьма от большого дома подступает совсем близко. Они идут к выходу, всем ясно, что из сада нужно выбираться.

Но там, где раньше были ворота, теперь густой туман.

Алекс смотрит на товарищей: Ирма как будто перегорела, она глядит под ноги, на её вытянутом, узком лице – никаких эмоций, уголки губ опали. Юстас всё ещё зол на весь мир, он кривится, тёмные глаза кажутся меньше за стёклами очков, челюсть выставлена вперёд, свободная рука сжата в кулак.