Разгромив заслон, остатки эскадрона пошли через предместье в сторону Ангары, но снова сбились с пути и наткнулись на боевые порядки красных. Встреченные пулеметом казаки взялись уходить по льду реки под огнем красногвардейцев в сторону бурятских Усть-Ордынских степей. Здесь было спокойнее и, перемещаясь по степи и перелескам мимо сел добрались до Баяндая и уже готовы были свернуть в сторону Бугульдейки, − прибрежной деревни, от которой шла ледовая дорога через Байкал в сторону Посольского, как наткнулись на отряд Нестора.

Усталые, измученные скачкой казаки были настигнуты врасплох, не успели развернуться в боевой строй и дать ответный отпор настырным анархистам. Всадники, разряженные в самые разнообразные одежды, раскосые, в мохнатых шапках, вооруженные пиками, под вой трубы, с гиканьем, трещетками, с дикими криками на самых разнообразных наречиях, кинулись в атаку, и в них чувствовалась животная свирепость, невероятная решимость и желание рвать врага на куски.

Белоказаки, усталые, измочаленные долгими переходами и едва державшиеся в седлах, пустились наутек, нахлестывая коней. Всадники Нестора на сытых конях догоняли и вырубали казаков поодиночке, как на учениях.

В том скоротечном, как взмах крыла ворона, бою, погибли почти все.

Спаслись только самые изворотливые, быстрые на молодых и хорошо подкованных конях. Сам Николаев, отстреливаясь, как-то оторвался, загнав коня до пены на морде, и ушел с группой самых цепких на север в сторону Качуга.

Последние сражения гражданской войны

Успех отряда поручика Николаева, его рейд вдоль трассы на Якутск и разгром большого военного обоза, произвели впечатление на многих не только в Сибири, но и в столице. После гибели красного командира и анархиста Каландаришвили в Якутии резко возросло противостояние, воспрянули духом белогвардейцы, примкнувшие к ним повстанцы из числа ущемленных в правах местных, недовольных жесткостью новой власти: в крае с новым азартом закипела вооруженная борьба за власть.

Власть большевиков в Якутии стала терять позиции и сохранялась только в столице республики и ближних улусах. Для ужесточения контроля над бурлящей окраиной было принято решение о присоединении северной территории, заселенной инородцами, к Иркутской губернии, а в Якутск для подавления сопротивления направлены значительные воинские силы. Триумвират партийной, гражданской власти и чрезвычайной комиссии в Якутске развернули красный террор. Стали обычными карательные рейды по улусам, уже неоднократно обобранные продразверсткой до нищеты.

Местным, часто скрывавшим свои национальные предпочтения большевистскими лозунгами, доверяли с оглядкой, и было это неспроста. В результате в Якутии, как грибы после дождя росли ряды готовых к мятежу, к борьбе за власть и часто в качестве лидеров сопротивления выступали офицеры Сибирской армии Колчака.

Корнет Василий Коробейников, амбициозный молодой человек встал во главе Якутской народной армии. Скоро в состав армии влился и отряд националиста Павла Ксенофонтова – главного идейного вдохновителя якутского «духа». После оформления идейных принципов движения и одобрения местных лидеров к отряду корнета стали подтягиваться и другие, порой совсем малочисленные отряды из отдаленных мест Якутии.

Корнет объявился в Якутии после разгрома Сибирской армии Колчака в составе отряда растерянных и загнанных в угол служак, − как на подбор циников и алкоголиков, для которых армия, − сутолока армейских штабов и бесконечное движение вооруженных людских масс было привычной средой обитания. Другого они не знали в своей взрослой жизни и испытав первый ужас, когда отряды безусых юнкеров, вставших в юношеском порыве за Царя и Отечество, безжалостно, кроваво разгонялись рабочими дружинами, изо всех сил старались сбиваться в стаю. Именно тогда в тех первых уличных кровавых стыках молодые юнкера, корнеты и поручики потеряли ориентиры, и только туманные воспоминания о балах в училищах с приглашенными барышнями и рождественских светлых днях двигали их в стремлении повернуть время вспять, чтобы «все было как прежде». По сути какой-либо идеи, или тем более идеологии они предложить не могли, а просто жили поборами, в сутолоке борьбы и насилия, с надеждой вернуть ту среду, что их взрастила, и добывали день за днем свое право существовать.