Щёлкнул выключателем на налобном фонаре. Луч света прорезал темноту и упёрся в спину идущего впереди Петровича. Фигура товарища казалась нереальной – тёмный силуэт с размытыми очертаниями, будто нарисованный углём на чёрном холсте.

Сашок сделал ещё шаг. И ещё один. Звук его шагов отражался от стенок трубы, возвращаясь искажённым эхом. Шорх-шорх-шорх. Но вскоре и этот звук исчез.

Тишина обрушилась внезапно. Полная, абсолютная тишина – без единого шороха, без звука дыхания, без стука сердца. Словно кто-то нажал кнопку и выключил все звуки мира. Сашок сглотнул – и не услышал даже этого. Попытался кашлянуть – беззвучно. Постучал костяшками пальцев по металлической стенке – ничего.

Тревога начала сжимать его грудь. Он обернулся, пытаясь увидеть место, откуда они вошли. Позади ещё виднелось слабое свечение от приоткрытого входного отверстия. Впереди виднелся только мрак и очертания фигуры Петровича. Сзади не было ничего. Как будто проход, через который они попали сюда, исчез навсегда.

Мир исчез. Осталась только труба. Тёплая, живая, дышащая. И он внутри неё – крошечный, незначительный, поглощённый.

Сашок попытался крикнуть – но из горла не вырвалось ни звука. Сердце колотилось где-то в висках, но даже этого стука он не слышал. Только видел – как пульсирует кровь в глазах, как дрожит луч фонаря, как медленно движется вперёд спина Петровича.

Труба сжималась вокруг него. Не физически – он по-прежнему мог идти, согнувшись, – но каким-то иным, неосязаемым способом. Словно сама реальность сужалась до размеров этого металлического цилиндра, становясь всё плотнее, всё гуще, всё тяжелее.

Сашок сделал ещё несколько шагов и вдруг остановился. Что-то заставило его обернуться – последний раз взглянуть назад, туда, где ещё оставался свет. Крошечный круг, далекий, словно звезда в ночном небе.

В этом тусклом пятне он различил силуэт капитана Орехова. Тот стоял неподвижно, глядя в темноту трубы. Его лицо было наполовину скрыто тенью, но Сашок мог поклясться, что увидел в глазах капитана что-то странное. Не страх – нет, Орехов не из тех, кто боится. Что-то другое. Знание. Будто капитан уже видел то, что ждало их впереди.

Позади Орехова маячила ещё одна фигура. Последний боец? Но почему он медлит? Сашок прищурился, пытаясь разглядеть, кто это. Фигура казалась смутно знакомой, но тень скрывала лицо.

– Последний пошёл… – донеслось до Сашка чьё-то бормотание. А потом, после паузы: – Или нет?

Голос был тихим, но в акустике трубы он разнёсся странным эхом, словно кто-то шептал прямо в ухо. Сашок не понял, кто это сказал – капитан или тот, другой.

И тут круг света начал сужаться. Медленно, неумолимо. Сначала Сашок подумал, что это обман зрения. Но нет – люк действительно закрывался. Металлическая крышка опускалась, отсекая последнюю связь с внешним миром.

Щель становилась всё уже, силуэты расплывались, превращаясь в тени. Последнее, что увидел Сашок перед тем, как свет исчез полностью – странный жест капитана. Орехов поднял руку, словно хотел что-то сказать или предупредить. Но было уже поздно.

Лязг металла. Глухой, тяжёлый звук закрывшегося люка.

И наступила тьма.

Абсолютная, густая, осязаемая. Она обволакивала, проникала под одежду, заползала в ноздри. Сашок моргнул несколько раз, но это не помогло – темнота оставалась такой же непроницаемой. Только фонари создавали островки света, но они казались чужеродными, неуместными в этом царстве мрака.

Глава 2: Плоть металла

Шестнадцать километров по трубе отняли все силы. Когда рота наконец добралась до ниши – расширенного участка трубы у выхода – бойцы валились с ног. Ниша представляла собой металлический карман высотой в человеческий рост и шириной метров пять. Здесь можно было хотя бы встать в полный рост, размять затёкшие мышцы.