Ночь ползла медленно. Кто-то пытался спать, кто-то перешёптывался, большинство просто сидели в тишине, уставившись в пустоту. Время в трубе тянулось, как смола – густое, липкое, бесконечное.

Сашок задремал, привалившись к рюкзаку. Ему снилась мать – она стояла у калитки их дома, вглядываясь вдаль, словно ждала кого-то. Проснулся он от чужого шёпота – такого тихого, что сначала подумал, будто это продолжение сна.

– Слышь, Серый, – голос принадлежал Артисту, который сидел метрах в трёх от Сашка. – А ты вот того… с белой повязкой… раньше видел?

Сашок приоткрыл глаза. В полумраке ниши Артист наклонился к своему соседу – щуплому пареньку, которого все звали Серым.

– Да вроде был с нами, – неуверенно ответил Серый, почесывая затылок.

– А ты имя его знаешь?

Тишина. Серый задумался, беззвучно шевеля губами, словно перебирая в памяти имена.

– Не помню, – наконец выдавил он. – А что?

Артист ещё ниже наклонился к собеседнику:

– Просто он всё время в стороне держится. И не разговаривает ни с кем. Я к нему подсел час назад, а он даже не посмотрел на меня.

– Может, спит? – предположил Серый.

– С открытыми глазами?

Они замолчали. Сашок почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он незаметно огляделся. В дальнем углу ниши, у самой стены, действительно сидела фигура с белой повязкой на рукаве. Сашок не мог разглядеть лица – тень падала так, что видны были только очертания.

– Может, из другого взвода? – снова заговорил Серый. – Мы же не всех знаем.

– Может, – согласился Артист, но в его голосе сквозило сомнение. – Только странный он какой-то.

Сашок закрыл глаза, притворяясь спящим. Но сон не шёл. В голове крутились слова Артиста, и почему-то вспомнилась та шутка, брошенная перед входом в трубу.

«Нас сто один».

Утро пришло незаметно – в трубе день и ночь отличались только по часам. Сашок открыл глаза, ощущая тяжесть в голове. Он плохо спал, ворочаясь на жёстком коврике, а перед рассветом и вовсе лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в дыхание товарищей.

Дядя Паша уже не спал – сидел, привалившись к стене, и что-то писал в маленьком блокноте. Заметив, что Сашок проснулся, он кивнул и убрал блокнот во внутренний карман.

– Выспался? – спросил он шёпотом, чтобы не разбудить остальных.

Сашок помотал головой и придвинулся ближе.

– Дядь Паш, – начал он, оглядываясь по сторонам, – ты вчера человека в белой повязке видел?

Паша нахмурился, но не ответил сразу. Он достал флягу, отпил, протянул Сашку.

– Какой ещё повязке?

– Белой. На рукаве, – Сашок говорил тихо, почти шёпотом. – Артист с Серым про него шептались. Говорят, он ни с кем не разговаривает. Сидит отдельно.

Паша провёл ладонью по небритому подбородку.

– Ночь, Саш. Труба. Голова дурит, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. – Мне вон вообще приснилось, что я дома, а потом проснулся – и эта железная коробка.

Сашок заметил, как дрогнули пальцы дяди Паши, когда тот закрывал флягу. И взгляд у него был беспокойный, быстрый – то и дело скользил по углам ниши, словно искал что-то.

– Но ты же тоже что-то видел? – настаивал Сашок. – Я же вижу.

Паша вздохнул и наклонился к самому уху Сашка:

– Мне показалось… – он запнулся, оглянулся через плечо. – Показалось, что ночью кто-то ходил между нами. Считал спящих. Я глаза открыл – никого. Но чувство было… понимаешь?

Сашок кивнул. Он понимал.

– Но это всё ерунда, – дядя Паша вдруг выпрямился и хлопнул Сашка по плечу. – Просто нервы. Всем тяжело в этой консервной банке.

Но Сашок видел – дядя Паша напряжён. Жилка на виске билась чаще обычного, а пальцы, теребившие ремень автомата, выдавали тревогу.