Он пристально смотрел на меня, вальяжно привалившись к двери. Большим пальцем откинул металлическую крышку хромированной зажигалки, которую держал в руке. Казалось, Андрас сделан из чего-то более неприятного, чем плоть и кости. Он был сделан из несчастья.

– Что ты здесь делала? – спросил он.

Я не покраснела, а посмотрела на него, уверенная, что он не отпустит меня так легко, и это подтвердилось, когда он наклонился вперед.

– Я жду.

– Держись от меня подальше! – выкрикнула я злобно, но, должно быть, показалась ему жалкой или забавной, судя по тому, как он наклонил голову и усмехнулся.

– Почему? Боишься, что тебе это может понравиться?

Я почувствовала, как у меня сводит живот. Мои губы горели от оскорблений, которыми я хотела в него плюнуть, только не знала, какое выбрать.

Он достал пачку «Маверик» и, постучав по дну, вытащил губами высунувшуюся из мягкой упаковки сигарету. Я поймала себя на том, что слежу за движениями его рук, за напряжением в его глазах, смотревших на меня.

Было что-то настолько неприличное во всем, что он делал, в том, как он двигался, что мне казалось, что я совершаю грех, просто наблюдая за ним.

– Ты мне противен, – бросила я со всей ненавистью, которую питала к нему.

Андрас не просто самый подлый придурок, которого я когда-либо видела, – он олицетворял все, что я ненавидела в людях. Его не заботили чувства других, он безжалостно ломал чужие жизни, какими бы несчастными они ни были. Иногда мне даже казалось, что он искал самый изощренный способ причинить другому боль, как будто вид человека, захлебывающегося в страданиях, его забавлял.

– Мне не может понравиться кто-то вроде тебя.

Он молча наблюдал за мной. Все тем же взглядом, который значил все и ничего, непроницаемым и властным.

Почему он всегда так на меня смотрел?

– Молодец. Постарайся об этом не забыть.

Я отступила назад и почувствовала, как мои вены вскипают, когда он приблизился и прошел мимо, от него пахнуло чувственным, энергичным ароматом – ярким, как кровь. Андрас словно источал грубую, злую энергию, способную заставить любого внутренне съежиться в его присутствии.

Мне следовало придержать язык, промолчать и уйти, но я не совладала с собой.

– Почему ты так на меня смотришь?

Возможно, Андрас не ожидал этого вопроса, потому что замедлил шаг. Какое-то время он стоял неподвижно, а когда повернулся, так пристально посмотрел на меня, что я остолбенела.

– И как я на тебя смотрю, зверюшка?

– Перестань так меня называть! – выкрикнула я раздраженно, потому что знала: он дал мне это нелепое прозвище специально, чтобы унизить. – Меня зовут Мирея.

– Мирея… – медленно повторил он, глядя на меня. Он протянул «М», придав такой оттенок звуку, что на его губах тот принял скабрезный оттенок.

У меня скукожился желудок, когда я услышала, как мое имя прокатилось по его языку, как леденец, от которого крошатся зубы, уверена, я больше не смогу слышать его, не вспомнив, каким непристойным образом оно проскользнуло меж его губ.

– Не произноси его так, – сказала я сердито, и мои щеки покраснели. – Ты делаешь его грязным.

Андрас приподнял уголок губ, зажав сигарету между зубами. Он был похож на типа, которому просто-напросто нравится пачкать вещи, мять их и рвать на куски. И сама его душа казалась грязной и измятой.

– Ну кто-то же должен сделать его интересным. Ты так не думаешь?

Из моей груди вырвался протест, но что-то в его взгляде заставило меня сдержаться.

Он взял сигарету указательным и большим пальцами и вытащил ее изо рта. Обрезанные перчатки придавали его жестам брутальность.

– Не переживай. От меня ты его не услышишь.