Старые боги новых времён Дара Бояринова

Глава 1

Черный экипаж плавно остановился на подъездной дорожке. Пара мгновений, и дверца тут же распахнулась.

– Спасибо, Матвей, – ступила я на мелкий гравий дорожки. – Можешь быть свободен.

– Да, барышня, – поклонился возница.

Едва поднялась по ступенькам, как дверь особняка тут же отворилась.

– Доброе утро, барышня.

– Доброе, Бажен.

– Как ваше путешествие?

– О! Замечательно! Тула прекрасна – тихая скромная барышня, в правом кармане которой револьвер, а в левом – вкусный пряник.

– Очень интересно. А что скажите о Казани?

– О! Казань – яркая, как танцовщица в вихре цветных юбок и перезвоне десятка браслетов.

– А Петербург? – сощурился Бажен.

– Юный, заносчивый. Этакий Дориан Грей. Красивый, жестокий и холодный. Ему не слишком-то идёт солнце.

– Барышня, да вы никак в поэты решили податься? – лукаво подмигнул Бажен.

– О нет, я точно не поэт, – не смогла скрыть улыбки. – Отец у себя? – стаскивая перчатки и жакет, спросила у мажордома.

– Да, барышня, почитай с самой зари в кабинете. Госпожа были в сильном недовольстве, – седые брови сошлись, образовав глубокую складку, выдавая наивысшую степень осуждения.

– Насколько сильном?

– Госпожа нынче в лимонной гостиной, музицируют…

– Шиш1 побери! – воскликнула я, и тут же прикрыла ладошкой рот.

– Барышня! – всплеснул руками Бажен.

– Прости-прости, – прижала пальцы к губам. – Само вырвалось.

– Ох, барышня, – покачал головой Бажен.

– Ну Баже-е-е-н… А давай ты меня сейчас не увидел, а я Милечке позвоню?

– Хм-м-м… – серые глаза прищурились с явным интересом. – Я ж сегодня ещё к Ефиму не наведывался. Неплохо бы ему озаботится персиковым пирогом.

– Ты чудо! А я тихонечко, да? – стрельнула глазами в сторону отцовского кабинета.

– Пойду-ка, я на кухню, потороплю Ефима с пирогом, – «совсем не обращая» на меня внимания, направился в сторону кухни Бажен.

Не теряя времени, тихой мышкой проскочила к лестнице, и на цыпочках метнулась к отцу в кабинет. Дверь даже не скрипнула.

– Явилась, егоза! – не отрывая взгляда от монитора, бросил вместо приветствия отец.

– Ага, – подошла со спины, крепко обняла за плечи и чмокнула в щеку. – Что ты опять натворил?

– Данияр… – поморщился, как от зубной боли папа.

– Опять? Что на этот раз?

– Проигрался, мерзавец…

– Пф-ф-ф, ну так не впервой же? Что ж тогда маменька в печали?

– В кутузке он. Выкупать не дам! – хлопнул ладонью по столу отец.

– Та-а-ак…

– Пусть вон в армию идёт!

– Так маме и сказал?

– Угу…

– Понятно. Ладно, я Милёне позвонила. Ефим к чаю персиковый пирог печет. А с Данияром придумаем, но ты прав, пусть посидит денёк в кутузке. А сам-то как?

– Да, что со мной будет? – махнул рукой отец. – Вот, сижу и читаю очередной бред сивой кобылы. Чего только не придумают люди-человеки, лишь бы денег получить, – покачал головой отец.

– Да вы, сударь, никак опять тиранить подчинённых собрались? – хмыкнула, плюхаясь в кресло.

– А то ж! Нет, ну ты послушай, послушай! «Увеличить показатели выработки путём сокращения вольного часа2». Или вот. «Ввести штраф за невыполнение нормы выработки». Каково?! А?!

– М-м-м… я бы сказала каково.

– Ну! И за эти «гениальные» идеи они деньгу хочут! Ибо! Где же это? – поправил очки отец, всматриваясь в монитор. – А! вот «…ввести сие повсеместно, на что потребуется множество усилий и затрат»! А ведь нормальный же был парень, когда я его на работу брал! Вот сколько раз зарекался не принимать по протекции! – завёл свою любимую песню отец. – Да я же…

Тихий стук в дверь, прервал начинающийся отцовский спич.

– Богдан Александрович, – на пороге стоял лакей Федор. – Тут к вам господин Лешинский пожаловал. Изволите принять? – И уже ко мне, – Доброго утра, барышня!

– Этого ещё шиши принесли! – как от зубной боли скривился отец.

– Привет, Федь! – кивнула. – Па, а чего он хочет?

– Намедни встретились у Думы. Говорит, дело у него ко мне. Ладно, Федор, проводи его в малую гостиную.

– Да, господин, – кивнул Фёдор и тихо удалился.

– Господин… – хмыкнул папа. – Столько лет уже, а всё ещё ухо режет… не привыкну никак.

Понимающе усмехнулась, разглядывая статного и крепкого мужчину с серебристыми прядями в густой каштановой шевелюре, умными и добрыми карими глазами, в окружении тоненьких нитей морщин, красивой улыбкой, прячущейся в ухоженной бородке эспаньолке. И видела, как нахлынули на него воспоминания…

***

Богдан Александрович Гордеев. Невероятный и непостижимый человек. Возможно, вы скажите, любой человек по сути своей невероятен и непостижим. Да, это так. Но этот – он другой. Совсем другой. Неправильный. Чужой. Даже чуждый… История его похожа на сказку, невероятную и страшную сказку…

Богдан Александрович Гордеев, родился в славном городе Москва, в конце ХХ века, в семье потомственных врачей, ставший, вопреки чаяньям и ожиданиям родных, геологом. И жил он в общем-то обычной и даже интересной, как ему казалось, жизнью. Любимая и любящая жена, хорошая и увлекательная работа, пара верных друзей, праздники в гостеприимной родительской квартире с кучей родственников. Тихая, комфортная, иногда весёлая, иногда грустная, но хорошая такая жизнь. Как у всех.

Это случилось зимой. Празднование нового года в уютном ресторанчике, искрящиеся глаза жены, и маленькая, красиво упакованная, коробочка. Сначала он даже и не понял. Странная пластиковая штучка с какими-то полосочками. Теми заветными и самыми долгожданными двумя полосочками… Неужели? Недоверие сменяется радостью. Счастье разливается в воздухе! И ты хватаешь жену в объятия, и шепчешь и бормочешь что-то невообразимо ласковое и милое. И хочешь обнять весь мир! И что-то страшное врывается в эту радость…

– ВСЕМ ЛЕЖАТЬ! – и автоматная очередь крошит хрустальные подвески люстры и потолок…

Паника… Страх… Боль… Невыносимая боль… Потерять то, что только-только приобрёл… Она до конца и не поняла, что с произошло… В любимых глазах плескалось удивление и неверие. В навсегда застывших, любимых глазах… Не осталось ничего…

Он не помнил, как их спасли. Зачем их спасли? Зачем ЕГО спасли? Ведь ЕЁ нет! Ничего нет… Вспышки камер, и репортажи об очередном теракте… Странные и глупые слова соболезнования… И пустота… непроглядная черная пустота…

– Сыночек… родненький… – пробивался через эту пустоту, тихий плач матери, гладящей его по седым вискам. – Не уезжай…

– Я не могу тут… – глухой, как будто, чужой голос в ответ. – Не могу, мам…

– А как же?..

– Мам, прости…

– Ты, это… будь осторожен… береги себя… – крепкие объятия старшего брата.

– Не забывай нас… – не менее крепкие объятия отца.

– Я знаю, ты найдёшь. Слышишь? Найдёшь! – тихий шепот мамы на ухо. – Я знаю. Прощай, сынок.

Сухой щелчок замка, свет желтых фонарей, такси, аэропорт.

Три года. Три долгих года в дремучей тайге. Тайга коварна. Заманив в свои недра, она не отпустит…

Его, в полуобморочном состоянии, нашли спасатели. Он метался в бреду, и говорил отрывками: «Я говорил, что находка егеря не сулит ничего путного, но он и слышать не желал… Всё так и получилось. Вечером, ближе к ночи даже, я пошёл дров набрать, а остальные у палаток были… И тут как раздастся! Крик, рёв или рокот… Не могу сказать, что это было, но всё же на крик похоже… Много криков. Нечеловеческих. Очень громких. Уши заложило, в глазах потемнело, я упал… Не помню, как потом добрёл до своих, а там… Короче, все мертвы. Подошёл, смотрю, а у них кровь из ушей течёт… Забрал у Коляна рацию… Дальше не помню… Наверное отрубился…» Молоденькой, только-только закончившей ординатуру Катерине, следящей за странным больным, казалось, что этот странный пациент побывал в эпицентре какого-то взрыва. Когда же, больной пришел в себя, то рассказал странную и страшную историю. Наша вселенная удивительна, но представить себе то, о чём рассказал странный больной, Катерине было очень сложно.

Оказывается, есть другая Русь! Нет. Не так. Не Русь. Россия. И там страшно. Очень страшно. Там люди отказались и отвернулись от Богов. И верят они, кто во что горазд. И живут не больше восьмидесяти лет. И чар у них нет. Страшно стало Катерине. Очень страшно. Но больной не походил на блаженного. И что же делать? Спрятать? Так ведь найдут. Помочь? А как? Позвонить папе? Да! Поминая Рода3 за хорошую идею, Катерина бросилась к чарофону4. Папа разберётся.

Разобраться было сложно, даже папе. Очень странный тип. Русь – не Русь. Русич – не русич. Говорит странные вещи. Про летоисчисление, нравы, и чародейство. Неужто не врут старые хроники? Неужто правда? Есть другая Русь? Есть Русь, где страдают русичи? Почтеннейший Добрыня Всеволодович посмотрел на странного парня и дал ему почитать пару книг. И в книгах тех было написано что-то странное и не понятное для Богдана.

У вас вопросы появились, молодой человек? Ну давайте-давайте… Что значит, где Рюриковичи? Какие Рюриковичи? А-а-а-а… Ну да, были такие. Воду мутили конечно, но недолго. Словены их быстро раскусили. Что? Кто такие Словены? Ну так правящая династия. Почему оборвалась? Нет-нет! Что вы! И по ныне на Руси правят. Дай им Род здоровья! Что? Византия? Ну, да. Была такая. Что? Крещение Руси? Помилуй Род от такого! Вы не пугайте так, молодой человек!.. Что? Междоусобицы? Ну было дело, ну так это всегда так. Кто ж считает себя «чуть ровнее других»… ну да, Великий Род на такое безобразие долго смотреть не будет. Приложит по темени посохом своим, и сразу всё на место станет. Вы читайте-читайте, молодой человек. Что? Татарское Иго? Какое иго? Ах, вы про те пару набегов, кочевников? Ну так, дикий люд, что с них взять? Получили по зубам от чародеев, и ладно. Что? Ливонцы? Какие Ливонцы? А-а-а?! Так это были бриты. Ну да, стали они насаждать свою странную ересь о едином боге, и даже преуспели в некоторых королевствах. И стали собирать войско, и даже собрали, но куда им против наших-то? Тьфу! А князь, да. Князь Александр Невский их как раз на Неве и разбил. И выгнали их, и подальше. Пусть сидят в своих Европах. Да там тех Европ-то, тьфу! и растереть. Да и бежать начал люд от них. А как не бежать? Коли тебя за любое слово эти безбожники жгут, прикрываясь странной верой! Кому ж это понравится? А люди-то, чай не дураки… Что? Какой две тысячи восемнадцатый год от Рождества Христова? Упаси вас Род! Какой сейчас? Семь тысяч пятьсот двадцать четвёртый от Сотворения Мира