Нескольким членам подпольного комитета удалось избежать задержания и выйти в ночь арестов за город. Позднее (уже в апреле) они вернулись в Минск143, однако последствия мартовских событий пагубным образом сказались на дальнейшей судьбе всего минского подполья.

Связи с якобы уличенным в предательстве руководством ВСПД (в декабре 1941 года Иван Рогов был введен в состав горкома, а один из руководителей горкома Иван Ковалев, в свою очередь, вошел в состав Военного Совета144) не могли не вызывать подозрений и, естественно, усугубили имевшиеся у белорусских партийных властей сомнения в благонадежности самого подпольного комитета.

А в мае 1942 г. член горкома Алексей Котиков через связную «Тетю Нюру» получил письмо от знакомого ему «… начальника партизанского отряда, оперирующего в западных областях Белоруссии «Жоры», который сообщал, что подполье в марте выдал некто «Невский» – под этим псевдонимом после мартовских событий скрывался Иван Ковалев145. Как полагает исследовавший тему белорусский историк Константин Доморад, без серьезной проверки эту информацию руководители некоторых спецгрупп и партизанских бригад передали в ЦШПД и ЦК КП (б) Б и там склонны были ей поверить146.

Для восстановления репутации необходима была связь с Пономаренко. Горком предпринял ряд попыток сообщить о себе в ЦК. В начале 1942 года минские подпольщики попробовали сделать это по радиостанции спецгруппы НКВД капитана Гвоздева, чуть позже – в мае – по рации спецгруппы ГРУ Вишневского, однако руководство ЦК не пошло на контакт с Минским ГК147.

Летом 1942 г. Ковалев предпринял еще одну попытку достучаться до Москвы – с этой целью Иосиф Будаев и был отправлен на Палик. Зная, что в отряде Лопатина имеется радиостанция, Будаев заготовил пропуск в Борисовский район и через знакомый ему отряд Евгения Егорова связался с Дядей Колей. Из-за неустойчивой работы радиостанции, однако, сообщить в Москву о деятельности Минского горкома на этот раз не удалось148.

Спустя несколько дней попытка была повторена. На сей раз вместе с Будаевым на Палик прибыл человек по имени Глеб, его фамилии и полномочий Харций не знал149. Тем не менее, не вызывает сомнений, что это был начальник военного отдела Минского подпольного комитета Алексей Котиков: в Минске он пользовался паспортом на имя Жарова150, но за пределами города, когда уходил в бригаду, называл себя Глебом (иногда Глебовым)151.

Котиков прибыл на Палик по распоряжению секретаря Минского подпольного комитета партии Ивана Ковалева с той же целью – чтобы по радиостанции «Дяди Коли» установить связь с ЦК КП (б) Б.

Лопатин передал в Москву просьбу Минского подпольного горкома об установлении связи. Дожидаясь ответа из Москвы, Будаев и Котиков приняли участие в знаковом для развития дальнейших событий мероприятии. Пользуясь случаем (присутствие членов Минского горкома) Василий Пыжиков созвал совещание командования шести действующих на западной стороне Березины отрядов. Восточное побережье представляло командование единственного базировавшегося там отряда – собственно отряда «Старик». Совещание состоялось 12 числа, на нем Пыжиков выступил с докладом, в котором, ссылаясь на полученные от Пономаренко полномочия, предложил объединить мелкие разрозненные партизанские отряды и группы в более крупные формирования – партизанские бригады. Котиков и Будаев от имени Минского подпольного комитета поддержали предложение Старика.

В результате на совещании 12 августа 1942 года было принято решение объединить действующие в зоне Логойска и Плещениц отряды и создать из них бригаду под командованием Дяди Васи; на западном берегу реки Березина создать вторую бригаду под руководством Дяди Коли; третью бригаду создать на восточном берегу Березины под руководством Владимирова (Старика)